Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - [94]

Дно своего жилища они выстилают травой и самыми тонкими, самыми нежными веточками, а затем самка откладывает яйца. Калао относятся ко всеядным птицам, поэтому в их меню входят различные фрукты, зерна растений, насекомые и даже мелкие млекопитающие, такие как крысы, мыши и так далее.

Коллекция Марша пополнялась быстро. Он приносил убитых животных домой и делал чучела, так что вскоре его жилище стало напоминать настоящий Ноев ковчег[276]. Марш старался ловить самых редких животных и птиц живьем; он пытался содержать их в клетках, чтобы доставить во Францию, но, к несчастью, в большинстве случаев бедные пленники в неволе погибали. С присущей ему ловкостью Марш делал новые чучела, утешаясь тем, что в таком виде животное будет гораздо легче доставить на родину.

Кроме усталости от весьма нелегких путешествий и болезней, которые Марш рисковал подхватить в этих краях, отличавшихся крайне нездоровым климатом, поджидали его и другие неприятности. Если кто-то представляет себе жизнь исследователей и первопроходцев в розовом свете, то, быть может, следующий случай из практики знаменитого натуралиста поможет развеять эти иллюзии:

«Однажды, когда мы возвращались из похода, мой охотник Мариано принес мне красивую змею, называемую на местном наречии даум-палайе. Змея обвилась вокруг толстой палки, и мне показалось, что она спит. Я был очень рад этому приобретению и решил поскорее поместить редкое земноводное в спирт.

Я осторожно снял змею с палки, взял ее левой рукой за голову, а правой — за туловище и приготовился поместить в жестяную банку со спиртом, которую держал Мариано. Я попросил слугу как можно скорее закрыть банку крышкой, как только наш трофей окажется внутри.

В ту минуту, когда я выпустил змею из рук и бросил ее в жидкость, Мариано, испугавшись, как бы рептилия не выскочила, поторопился и накрыл крышкой не только змею, но и мою руку. Злобное создание пробудилось и не преминуло воспользоваться оплошностью Мариано: ядовитые зубы впились в мою руку. Я тотчас же сунул руку в спирт, чтобы продезинфицировать рану, затем сделал надрез на месте укуса и капнул туда несколько капель карболовой кислоты.

Мой охотник в это время всячески меня утешал, на свой лад, разумеется: «Знаешь, господин, это плохой укус. В наших краях все, кого укусила даум-палайе, умирают через два часа. Знаешь, господин, дело-то плохо. Лекарства-то от ее укусов нет. Верно говорю, человек умирает через два часа…»

И пусть мой любезный читатель не подумает, что всю эту тираду Мариано произносил с волнением и беспокойством в голосе. Нет, все говорилось совершенно спокойно, даже равнодушно, как будто не обо мне шла речь. Сделав перевязку, я сказал Мариано, что он может быть спокоен, так как я не умру. Затем я пошел к себе, лег и вытянул руку, чтобы замедлить циркуляцию крови. Вскоре я заснул.

Проснувшись часа через три, я обнаружил, что все мои люди либо спят, либо сидят и курят. Ни один не пошел на охоту, так как все они считали, что я непременно умру и охотиться теперь не имеет смысла. Мой охотник Мариано изумленно уставился на меня, а затем умоляющим голосом произнес: «Дай мне это лекарство, господин, дай!»

— А зачем тебе? — спросил я.

— А затем, что я впервые в жизни вижу, что человек, укушенный даум-палайе, не умер, хотя уже прошло куда больше двух часов!

Ну что с ним было делать? Я подарил Мариано бутылку с карболовой кислотой, и все мои люди со спокойной душой отправились на охоту.

Следует сказать, что укус этой змеи действительно очень опасен и обычно влечет за собой смерть, но у меня рана была очень неглубокой, змея успела лишь слегка повредить кожу. Я принял энергичные меры и, наверное, именно прижигание карболовой кислотой спасло меня. Непосредственная опасность миновала, но, однако, в течение трех-четырех дней рука у меня была как бы онемевшей и двигалась с трудом».

Пережив весьма неприятные минуты, Марш стал чуть более осторожен, но, подхватив дизентерию, был вынужден две недели провести в полнейшем бездействии, лежа в постели. Едва встав на ноги, Марш вернулся в Манилу, чтобы поместить свои драгоценные коллекции в безопасное место. Он нашел весь город в страшной тревоге и печали, вызванной гибелью двух офицеров, убитых среди бела дня прямо на улице фанатиками-мусульманами, которых испанцы очень опасались с тех самых пор, как завладели островом[277].

Несчастные офицеры пренебрегли простейшими мерами предосторожности и пали жертвами подлых убийц, не оказав сопротивления. Они спокойно сидели перед лавочкой какого-то китайца, читали письма от родных и в эту минуту были убиты. Одному из них снесли голову мгновенно, так что он даже не понял, что случилось. Второй сумел заслониться рукой, и убийца тотчас же отрубил ее, а затем нанес еще один удар и добил жертву. Военный врач, находившийся рядом с офицерами, хотя и был безоружен, смог уцелеть благодаря своей безумной отваге, так как сам, первый, бросился на противника. Бедняга спас свою жизнь, но из этой схватки вышел одноруким и с лицом, изуродованным чудовищными шрамами, которые остались после ударов криса.

Услышав душераздирающие крики «Мавры! Мавры!», тотчас же прибежали солдаты и вооруженные тагалы. Они прикончили трех бандитов на месте, но офицеров спасти уже было нельзя.