Приключения в Гран-Чако - [39]

Но это увидел добрый бог ночи и решил помочь детям.

Дети спали в гамаках, и муравьи не могли искусать их. Но против москитов они были беззащитны. И тогда добрый бог ночи послал на землю холодный туман, который начал спускаться с вершин деревьев вниз. Встретив теплое дыхание дочери вождя и сына колдуна, туман загустел и превратился в легкое покрывало, и это покрывало, висевшее над детьми, словно белая сеть, защищало их от москитов.

На этот раз колдун проснулся раньше детей, потому что тем очень хорошо спалось.

Он встал, отправился в лес и увидел, что дети спят в гамаках, над которыми висит густая белая сеть. Гамаки защищали их от муравьев, а сеть от москитов. При виде этого колдун разозлился и от злости умер.

А те двое продолжали жить в лесу и спали в гамаках под белыми сетками. И когда стали взрослыми, вернулись в селение. Сын колдуна сделал для всех гамаки, а дочь вождя научила женщин плести сеть, которая нужна каждому, кто спит там, где есть москиты. Это сказка о том, как появился гамак и сеть против москитов. Но раньше я никогда ее не слышал. Я придумал ее для вас сейчас, дети!

ГЛАВА 15 ГОЛУБАЯ СТАЛЬ

Издалека послышался гудок парохода.

Он сразу привлек внимание обитателей калеры. Оба охотника вскочили на ноги, сбежали с террасы и, взобравшись на скалы, внимательно прислушались. Донесся еще один гудок.

— Это Верки на своем «Сатурне», — сказал Каран Пуку.

— Лишь бы он не сел на одну из мелей, возникших во время циклона, — заметил управляющий, который присоединился к ним.

— У них могут быть какие-нибудь лекарства для Джованни, — продолжал охотник. — Другие пароходы сейчас не ходят на север. Он появится здесь не раньше, чем часа через два, если не будет останавливаться. Попробуем достать у них что-нибудь.

Карай вынул деревянный свисток и сыграл несложную мелодию. Потом отделился от обоих итальянцев, лег среди камней и стал разглядывать противоположный берег. Его краснокожие друзья услышали сигнал. Прошло немного времени и от противоположного берега отделился челнок с двумя гребцами.

Охотник склонился над обрывом. Никому при этом не пришло бы в голову, что эта поза очень опасна, потому что стоит немного соскользнуть и тогда конец.

И лишь один человек заметил это. Он лежал недалеко от Карай и делал вид, что спит. Но из-под прищуренных век он хорошо видел каждое движение охотника и, заметив, что тот наклонился над обрывом, тихо поднялся.

Хоакин!

Бесшумно, озираясь, он встал и прошелся за спиной у охотника, чтобы убедиться, что Карай не слышит, что происходит сзади него.

В то же время управляющий и Нене были поглощены разговором и не заметили, как приблизился Хоакин, как он остановился у скалы, с ненавистью поглядывая на охотника своими маленькими глазами, ярко горевшими на его опухшем лине, покрытом шрамами.

— Они за утесом, — бормотал он про себя, — и ничего не увидят, а тот над самым обрывом. Когда он полетит вниз, все бросятся к нему, а я убегу. Пока Карай жив, Джованни ничего мне не скажет. Он боится заболеть и думает, что только тот спасет его.

Охотник свесился всем своим корпусом со скалы и смотрел вниз. Метис не мог упустить такого удобного случая. Стоит только легонько толкнуть его, и никто ничего не узнает. Тело разобьется о камни, а в воде о нем позаботятся хищные рыбы.

Хоакин прижался к скале; он осмотрелся, чтобы убедиться, что кроме него, здесь никого нет, и пополз как змея. Прошло много секунд, прежде чем он подтянул одну ногу, медленно продвинулся вперед и вытянул перед собой руку.

Если бы кто-нибудь увидел его, то подумал бы, что метис спит — немного в неудобном положении, но спит и не движется. Он был хищным зверем, а у хищников свои законы: надо быть смелым и осторожным, иначе будешь пойман и умрешь. Иной исход случается редко; нельзя надеяться только на то, что удастся скрыться, потому что у людей лесов против хищников свои законы и тем более они не забывают ни плохое, ни хорошее.

Все это Хоакин хорошо понимал, как понимал и то, что судьба его зависит от того, насколько незаметно сумеет он подползти к охотнику. Он хорошо сознавал, как трудно осуществить этот план среди белого дня, на глазах у стольких людей, против охотника, который своей осторожностью превосходил даже индейцев.

Сердце у него было полно радости, той радости, которую чувствует преступник в тот миг, когда его замысел начинает осуществляться. Тот, кто увидел бы в эту минуту в трещине между скалами лицо Хоакина, считал бы, что увидел счастливого и спокойного человека.

Звук сирены раздался совсем близко, и Хоакин должен был прижаться к скале и остаться лежать неподвижно. При этом он забыл про осторожность, и камни посыпались из-под него.

Охотник вздрогнул.

Хоакин скорее почувствовал, чем услышал, движение охотника.

Надо быть осторожным. Он медленно приподнялся над большим камнем, который разделял их. То, что он увидел, встревожило его. Лицо его выразило удивление, и он едва сдержал ругательство.

Охотник все еще смотрел вниз, но немного отодвинулся от края пропасти и крепко держался за выступавший край скалы.

— Черти побери! Без ножа не обойтись, — прошептал метис и тут же испугался, что кто-нибудь мог его услышать.