Приключения в Гран-Чако - [25]

Дон Хосе не мог удержаться и крикнул:

— Если бы у меня была привычка спорить, я бился бы об заклад на все свои деньги против твоей тряпки и ножа, что ты лжешь!

Даже в цивилизованных местах Южной Америки никто не выносит обвинения во лжи, тем более здесь, на краю девственного леса, где тот, кто выговаривает слова «лжешь», должен немедленно опустить руку за револьвером.

Но коварный метис хотел высказать до конца свою мысль, и поэтому смирил свою гордость и свою злобу и сделал вид, что не расслышал последних слов.

— Дон Хосе, — начал он, — не называйте мою рубашку тряпкой. Вы меня хорошо знаете, я работаю у вас два года, и мой нож сделан из закаленной стали, он был со мной во многих битвах, не раз погружался в тело какого-нибудь аргентинца или бразильца и, кажется, годится и для паршивого гринго. — При этих словах в руке у полуиндейца блеснула сталь.

— Ты зверь! — бросил ему в лицо разъяренный управляющий, вскакивая с места и хватая стоявший рядом стул.

Рабочие окружили их. В калере еще не случалось такого, чтобы кто-нибудь оскорбил управляющего, но сейчас произошло столкновение между их земляком и чужеземцем, и не могло быть сомнения, на чьей стороне их симпатии.

Двое мужчин уже готовы были броситься друг на друга, когда из кухни появилась донья Долорес. Словно ничего не понимая, она встала между доном Хосе и Хоакином.

— Что случилось? — спокойно спросила она, словно не замечая, что в руках у пеонов сверкнули ножи. Ее взгляд встретился с яростными глазами мужа.

— Ты пил вино, Хосе? — спросила она.

— Сам не знаю, что случилось со мной, но я не смог сдержаться, когда Хоакин начал оскорблять нашего гостя! — отвечал управляющий. Лишь при этих словах окружающие поняли, в чем дело.

Донья Долорес посмотрела на Хоакина. Находясь в кухне, опа слышала все, но сейчас ее взгляд был такой вопросительный и испытывающий, что метис был вынужден отвести глаза и отложить свой план до лучших времен.

— Я не хотел оскорбить охотника, — оправдывался он. — Просто у него не хватит терпения возиться с Джованни. Взять с собой такую обузу! Я знаю Чако, пробовал как-то перейти через Соленую пустыню, но мне пришлось вернуться назад. И кроме того, если он нашел там золото, то пожелает ли он поделиться с Джованни?

Два ядовитых слова «золото» и «делить» подействовали совсем не так, как этого хотел Хоакин. Уже давно мысли об этом мучали всех в раздражали тем больше, чем тщательнее люди скрывали их. Ведь они столько лет жили здесь и не могли разузнать у индейцев о сокровищах! Каждый чувствовал себя обманутым. Но как только их мысли были произнесены вслух, они почувствовали, что были неправы. Они поняли, что несправедливо посягали на результаты чужого труда, и прониклись злобой к тому, кто первый произнес эти слога.

— Плохо ты знаешь Карай! — яростно выкрикнул управляющий. — Скорее он погибнет сам, чем бросит друга в беде. И если бы он нашел там золото, я не знаю, кто бы потребовал от него дележки. Это было бы так, как если бы кто-нибудь пришел сюда и потребовал, чтобы вы поделились с ним вашим жалованием.

— Вы еще удостоверитесь в этом, — продолжал настаивать Хоакин, убедившись, что никто не поддерживает его.

— Что случилось с вами? — опять спросила его донья Долорес. Я никогда не видела вас таким подозрительным, как сейчас, никогда вы не поступали и не говорили так. Весь день сегодня какой-то странный…

— Смотрите, я был прав, — неожиданно прервал ее Хоакин, — он возвращается один, смотрите! Вон там, где колышется трава!

Взгляды всех обратились к противоположному берегу, где сквозь густую траву кто-то направлялся к пристани, у которой стояло несколько лодок. Управляющий взял в руки бинокль, который оставил охотник, и поднес его к глазам.

— Да, это белый, но это не Карай и не Джованни! Вокруг него в нескольких местах колышется трава, значит, с ним собаки. И он вышел не из селения, а прямо из леса и плохо знает местность. Часто оглядывается, ищет лодку. Он не здешний. Слышите лай собак? У него большая свора, и собаки хорошие — они уверенно ведут его к лодкам. Ружье у него длинное, вот он надел широкую шляпу и отвязывает лодку. Чем же он будет грести, ведь весла остались в селении? Когда он выходил из леса, индейцы видели его, но не догадались, что он воспользуется их лодкой, сейчас в селении суматоха, вот будет гонка! Вот он спускается к берегу, уже отплыл и гребет прикладом своего ружья — кто бы мог подумать! Плывет к нашему берегу… Собаки плывут за ним…

Взгляды всех были устремлены на приближающуюся лодку, но зрители не забывали поглядывать и в сторону индейского селения. Несколько индейцев показалось на берегу. Весел у них не было, и они повернули обратно, но на полпути к селению встретили еще нескольких человек, которые несли весла. Раньше чем незнакомец достиг середины реки, в погоню за ним пустились три лодки, в каждой из которых было два или три индейца. Казалось, белый не обращает никакого внимания на погоню, лишь его необыкновенное весло стало глубже погружаться в воду да волны сильнее забурлили перед носом его лодки.

— Он гребет так же, как мы вчера! — выкрикнул один из парагвайцев. — Но индейцы все-таки не успеют догнать его, потому что он переправится через реку раньше, чем они.