Приключения сионского мудреца - [20]

Я же решил просто отдыхать в своё удовольствие и ничего не делать. Моя радость от безделья длилась, почему-то, недолго! И через полтора-два месяца я впал в неизвестную мне до этого депрессию. Почувствовал себя выброшенным из жизни, было ужасно тоскливо, жизнь потеряла свои краски, всё казалось в сером тоскливом цвете. К тому же, и Гена действовал угнетающе. Я оказался с ним в одной стае — «гадких утят». Однажды его мать завалилась ко мне домой, устроила скандал, требуя, чтобы я оставил её сына в покое и дал ему окончить техникум. Я же, в свою очередь, был бы доволен, если бы он меня оставил в покое. Но ему не с кем было больше общаться и делиться творческими планами, рассуждать об искусстве. Прогнать его у меня не хватило решительности! Вскоре меня вызвали в техникум к директору! Он мне сообщил тоном следователя НКВД: «На вас поступила анонимка о фиктивности вашего заболевания, вашей симуляции! Справку о болезни вам выдали родственники-врачи!». Я себя чувствовал действительно плохо, боли не проходили, и такая наглость директора сильно возмутила! Я высказал ему всё, что о нём думаю! Директор остался очень недоволен тем, что я посмел повысить на него тон и пообещал мне всё это припомнить на защите дипломного проекта. На моё требование показать анонимку он ответил, что не обязан передо мной отчитываться! В общем, расстались мы с ним недовольные друг другом! Стал вычислять, кто мог на меня накапать, кому это нужно было? По принципу: во всём искать женщину — вдруг понял — это исходит от родственников Гены, и в частности, его тёти — работницы техникума. Рассказал Гене о случившемся. Он вместе со мной повозмущался директором! Я высказал ему о своих подозрениях в адрес его тёти.

Гена запротестовал: «Она не настолько подлая, хотя слегка и подловатая», — и пообещал у неё всё выведать — не она ли нагадила! Я не ошибся, на второй день Гена признался, что это работа тёти, но она не писала анонимку, в этом не было необходимости, а просто пошла к директору и высказала свои соображения на мой счёт. Гена вместе со мной возмущался поведением тёти. «Подлость должна быть наказана!» — сказал я Гене. Стали соображать, вернее, я соображал: «Как рассчитаться с тётей!». Чувствовалось, Гена хотел как можно более мягкое наказание. Он был категорически против того, чтобы пристрелить её из рогатки или смыть в унитаз! Через несколько минут мною был представлен довольно гуманный и щадящий физическое здоровье тёти вариант. Я осведомился у Гены: «Как у тёти с мнительностью, суеверностью и заботой о своём здоровье?». Гена подтвердил мое предположение: «Тётя себя любит и хочет долго жить!». Я набросал письмо на адрес тёти, якобы от её родственников, узнавших страшную весть: на тётю наехала многотонная грузовая машина — самосвал! Письмо было адресовано не тёте, она, как бы, уже не могла его прочесть, а её сестре, с которой она жила в одной квартире. Т. к. родственники жили в Жмеринке, то письмо должно было прийти именно оттуда. Тётю звали Миной, и пока Гена дорисовывал важную деталь своей картины — всё ту же заднюю часть, я полностью оформил письмо из Жмеринки!

Вот его текст:

«Дорогие наши друзья, вместе с вами скорбим и плачем по поводу нашего общего горя, трагической смерти Мины. Боже мой! Мина под машиной! Как она, бедная, мучилась! Она так ничего хорошего и не имела в жизни! Но ничего, Мину уже не вернёшь, поэтому успокойтесь и не мучайте себя! Положите её тело рядом с мамой, там ей будет спокойнее! Мы, возможно, приедем на похороны. Ваши Дора, Фаня, Фима».

После долгого раздумья Гена одобрил текст. Письмо было запечатано в конверт и отправлено по почте на домашний адрес тёти, с тем, чтобы она «случайно» его прочитала и поняла, что произошла досадная ошибка! А может, это предсказание?! А дальше уже всё зависит от силы её нервной системы, желания жить и творить! Это была как бы анонимка на неё, ложная анонимка! Тётя ведь знала, что она точно не была под машиной и всё-таки еще жива! Через несколько дней Гена мне сообщил, что письмо дошло до адресата и произвело сильное впечатление. В Жмеринку отправили срочную телеграмму: «Ни в коем случае не приезжайте на похороны, тётя жива!». Подробности телеграммы мне неизвестны, но Гена сообщил, что тётя стала панически бояться переходить дорогу! Видя, как она страдает, Гена через несколько недель решил, что мы поступили жестоко, и он жалеет, что участвовал со мной в этой экзекуции. Разговор произошёл у меня дома, Гена пришёл ко мне решительно и бодро, глаза его зло блестели! Мне захотелось его вышвырнуть, но почему-то подумал: «Нельзя сейчас рвать с ним отношения на фоне моего настроения. Не будет вообще, с кем разговаривать, общаться, уже от этих мыслей депрессия усиливалась».

Со Стасиком и другими ребятами я уже не общался из-за разных интересов и занятости. Из них кто работал, кто учился, и, к тому же, не хотелось, чтобы они видели мою унылую физиономию. Предложил Гене отложить этот разговор на более подходящий для меня момент, и что я не хотел бы сейчас ссориться. Гена знал о моём состоянии и вдруг я увидел, как злорадно заблестели Генины глаза. Увидел перед собой лицо врага, который рад тому, что я сорвался и «вишу над пропастью»! А на мою просьбу подать руку улыбается и машет на прощание рукой! Мне и в голову не приходило, что он мне враг! Гена «наяву» весело произнёс, смеясь: «Почему же потом?! Мы именно сейчас поссоримся!» — и, повернувшись, ушёл. Я остался потрясённый Геной и своей глупостью! Я не сожалел, что заступался прежде за него, понимал, что заступался тем самым за себя! Всегда считал: «Если в моём присутствии обижают моего товарища, значит, меня ни во что не ставят, уверены — я не посмею заступиться!» Я только не понимал: почему Гена, оказывается, больше ненавидит меня, чем своих обидчиков? Почему в нём нет элементарной благодарности? Потом понял — он рассчитался со мной за свои унижения от других! За свою слабость! За то, что я за него заступался, а не он сам за себя! За то, что его обижали, а не меня! В нём сидело ущемлённое достоинство, которое я ещё больше, очевидно, унижал, заступаясь за «слабого». Ну, и, конечно, в первую очередь — зависть! Он принадлежал к тому типу людей, которые восстанавливают своё равновесие, не стараясь подняться, а опуская других до своего, и даже ниже своего, уровня! Я понял: за «слабого» нужно с осторожностью заступаться! Когда мне станет лучше, и ко мне вернётся жизненный тонус, Гена вновь всплывёт около меня!