Приключения нетоварища Кемминкза в Стране Советов - [2]

Афиша Арсенальной выставки (Armory Show) в Нью-Йорке. 1913

В эти же годы Каммингс знакомится с двумя писателями, дружба с которыми определит идеологические и стилевые принципы его литературного письма — Джоном Дос Пассосом и Эзрой Паундом. От студенческой дружбы с первым у него сложатся социалистические на первых порах и пацифистские на протяжении всей жизни взгляды и — в литературе — «монтажная» манера прозаического повествования. Второй окажет влияние на его поэтический слог, усложненный язык, музыкальность стиха и страсть к межъязыковым напластованиям. По признанию Каммингса, паундовское «Возвращение» (The Return) 1912 года, одно из первых стихотворений в англоязычной литературе, написанных свободным стихом, стало зачатком его собственного поэтического письма. Лишь несколько лет спустя Каммингс лично повстречается с Паундом в Париже, и взаимное восхищение поэтов друг другом со временем приведет к длительной дружбе и переписке[3].

Дж. Дос Пассос. Фотография 1916 г.

С 1912 года Каммингс публикуется в журнале Гарвардского университета «Гарвард Мансли» (Harvard Monthly) и в университетском издании «Гарвард Адвокат» (Harvard Advocate). В 1917-м он входит в состав сборника «Восемь Гарвардских поэтов» (Eight Harvard Poets), вместе с С. Ф. Дэймоном, Дж. Дос Пассосом, Р. Хилльером, Р. С. Митчеллом, У. Норрисом, Д. Пуром, К. Райтом. Для этой публикации он отобрал восемь своих стихотворений из традиционных и «новых» форм: четыре сонета и четыре экспериментальных вольных стиха. Из всех своих поэтов-соратников он станет особенно дружен с С. Дэймоном, который привел его на «Армори-шоу» и познакомил с текстами Г. Стайн и Э. Паунда. Много лет спустя Каммингс напишет, что Дэймон открыл ему глаза и уши не только «на Доменико Теотокопули и Уильяма Блейка, но и на всю самую современную на тот момент музыку, поэзию и искусство»[4]. Стоит сказать, что С. Дэймон стал впоследствии специалистом по Уильяму Блейку — поэту, близкому Каммингсу своей двойственной природой поэта-живописца.

В разгар Первой мировой войны, в 1917-м, Каммингс со своим другом Дж. Дос Пассосом пересекает Атлантику, чтобы стать добровольцем в медицинских войсках во Франции. Этот поступок, по его собственным объяснениям, имел двойную цель — с одной стороны, утолить жажду приключений, а с другой — избежать воинской повинности. Во Франции он пять месяцев служил в американской волонтерской службе скорой помощи «Нортон Харджес», прежде чем быть арестованным за вменяемый ему шпионаж, после того как он отказался выразить ненависть к немцам. Каммингса и его приятеля У. Брауна отправили в концентрационный лагерь в Нормандии, где они провели три с половиной месяца. Этот опыт лег в основу первого прозаического произведения начинающего поэта — документального романа «Громадная камера» (The Enormous Room).

Концентрационный лагерь для интернированных, описанный в романе Э. Э. Каммингса «Громадная камера. Фотография начала ХХ в.

Роман вышел спустя 5 лет, в 1922 году, почти в одно время с двумя другими вершинами англоязычного модернизма — «Улиссом» Дж. Джойса и «Бесплодной землей» Т. С. Элиота. С первым Каммингс имел возможность познакомиться еще раньше, на страницах журнала «Литтл Ревью» (Little Review), в котором «Улисс» выходил отдельными главами в течение 1918 года. Находясь во французском заточении, он пролистывал и его «Портрет художника в юности», подпитывая собственные литературные опыты джойсовской языковой магмой. Теперь он пишет эссе об «Улиссе» (не сохранилось) и осваивает технику внутреннего монолога в романе. К «Бесплодной земле» Элиота — бывшего товарища по студенческой скамье — отношение было весьма сдержанным, хотя Каммингс высоко ценил его первый стихотворный сборник «Пруфрок и другие наблюдения», взяв его с собой в тюрьму Ферте-Масе.

Суперобложка первого издания романа «Громадная камера» (Нью-Йорк, 1922)

«Громадная камера», как казалось многим, сходна с «Улиссом» своей нелинейностью повествования, неконвенциональностью стиля, многоязычием (французские фразы перемежаются с английскими), внутренним монологом и «потоком сознания». Однако, роман Каммингса во многом более лиричен — в нем описывается личный опыт автора и только он. В центре его эстетики — авторское Я писателя, вокруг которого вращаются все другие сферы действительности. Интеллектуализму Джойса здесь противостоит сенсуализм чувствующего Я. Восприятие событий пропущено через глаза, уши и чувство героя — то есть самого Каммингса.

Э. Э. Каммингс в Париже. Фотография 1923 г.

Индивидуальность, превосходство индивидуума над человеческой массой — центральная тема «Громадной камеры». Она же возникнет с еще большей силой в его втором автобиографическом опусе — романе-травелоге «ЭЙМИ». В обоих романах — речь о запертых пространствах (чудовищной тюремной камере и целой затворенной стране). В центре обоих опытов — вопрос об идентичности художника в обществе, где затыкают рот (shut up), запирают двери (shut doors) и вынуждают к коллективному конформизму. Поэтика романов Каммингса строится вокруг противопоставления «самоидентичности» и «идентичности в обществе». Эти поиски самого себя в тюремной массе, так же, как и в советской массе, совершаются как будто в башне подобной Вавилонской, с ее преодолеваемым многоязычием и тщетным стремлением к унификации. При всей серьезности и мрачности выбираемых Каммингсом тем, его излюбленный прием — смех и гротеск. Поиск идентичности совершается не через долгие философские отступления, а через зашифрованную языковую игру и сжатый, словно в телеграмме, язык.