Приключения на Безымянной реке - [53]
А что, если она будет прибывать до самого утра?
Рацек пожал плечами. Пока ничего страшного. Вот, если дождь не перестанет и завтра, тогда худо дело. Тогда придется подумать о том, чтобы покинуть лагерь… Но вот, кажется, дождь почти перестал. Все будет хорошо, только не надо отчаиваться…
Так успокаивал он себя, когда снова укладывался в своей палатке.
А в это время Виктор снова занимался подсчетом капелек. Они стали падать медленней.
Одна… Длинная пауза. Потом вторая…
Кто-то встряхнул его за плечо. Он вскочил, вытаращив глаза, и увидел Эмиля, который светил ему прямо в глаза электрическим фонариком, висевшим у него на груди.
— Три! — крикнул Виктор, все еще не придя в себя.
— Да нет, теперь только первый час ночи, — сказал Эмиль. — Хорош дежурный! Костер-то погас.
Виктор в ответ что-то невнятно пробурчал, но Эмиль, наклонившись над костром, подул изо всех сил на тлеющую золу.
— Беги спать, теперь дело не поправишь, — поднял он от костра голову. — Но в армии тебя бы за это посадили под арест.
Виктор молча побрел от костра.
Он сознавал свою вину, но ему так ужасно хотелось спать, что он просто был не в состоянии вымолвить ни слова в свое оправдание.
Эмиль между тем подбросил в костер горсть сухой хвои и стал ждать. Блеснул огонек, тогда он подложил щепок и уселся, согнувшись, у разгоревшегося огня. Он вспоминал сегодняшний, вернее, уже вчерашний допрос. Это была победа, правда неполная. Он опять так ничего и не сказал о шлюзе, хотя его чуть-чуть не выдал собственный язык, который вдруг стал скверно заплетаться… Но разве можно вообще признаться в таком ужасном происшествии? Да еще перед Карликом, Румиком и Ондрой. После их нападок!
Конечно, нет. Ни в коем случае. Может, кто-нибудь другой, более решительный, и признался бы, но он, Эмиль, так и не смог этого сделать. И потому он так и не может отделаться от этой тяжести на душе.
Эмиль невольно покосился через плечо на скалистую стену. Тень его скрючившейся фигуры, отраженная светом костра, прыгала на скале, дрожала и плясала, делая какие-то странные движения в такт вспыхивающему и гаснущему пламени. Это выглядело довольно уморительно. Но та, вторая тень на его душе — это уже совсем не смешно.
— Скажу им обо всем завтра утром, пусть Карлик делает что угодно. А сейчас лучше об этом не думать! — Эти слова он произнес вслух.
И вдруг ему сразу стало легче. Он и впрямь перестал об этом думать. Эмиль потянулся, собираясь встать и чувствуя, что у него совсем затекли ноги и руки. Ведь, пожалуй, он так просидел довольно долго, гораздо дольше, чем ему показалось сначала. Сколько же сейчас времени?
Жаль, он оставил часы в палатке, а теперь не хотелось туда возвращаться, зажигать свет и будить Франту. «Но кто же разбудил среди ночи меня? Как случилось, что я вдруг проснулся? Меня должен был разбудить Виктор, но он не пришел, потому что сам клевал носом… А ведь я крепко спал, — продолжал размышлять Эмиль. — Но что-то вдруг застучало по палатке… Конечно, дождь! Очень сильный дождь, который прямо хлестал по палатке. Он меня и разбудил. Но только наполовину, а потом этот страшный гул! Да, вот как было: окончательно я проснулся от страшного шума, немного полежал, прислушиваясь, и только потом посмотрел на часы. Затем положил часы в кармашек спального мешка, вместо того чтобы надеть их на руку. Но это наверняка я бы заметил. Ведь дома, когда часы останавливаются и перестают тикать, я сразу это замечаю. Или если еще наступает внезапно тишина. Вообще-то глупо — слышать тишину».
Внезапно Эмиль напряг слух. В голове мелькнуло, что тот шум, который разбудил его в палатке, вовсе и не прекращался, а просто он привык к нему, подобно тому как быстро привыкаешь к шуму плотины. И хотя дождь усилился и хлестал всюду — и по траве, и по палаткам, — но шум этот был слышен и теперь.
Река!
Едва он осознал это, как одним прыжком выбрался из-под скалистого уступа и помчался к реке по мокрой траве.
И тут Эмиль остановился как вкопанный: берег, старый, хорошо знакомый высокий берег исчез.
Уже светало. Правда, тьма еще не рассеялась, но сквозь нее уже что-то поблескивало, что-то светилось и дрожало. Ночь понемногу отступала. Теперь уже можно было различить неясные очертания деревьев, скал и реки.
Она низко, глухо бурлила и гудела, словно угрожая кому-то. Река поглотила уже большую часть берега, но, видно, ей этого казалось недостаточно. В ее гулком низком шуме временами слышались визгливые ноты, словно выл голодный зверь. Река посерела, как и все вокруг; то тут, то там на воде появлялись водовороты, из них вырывались белые хлопья пены, тотчас же исчезавшие в темноте. Чужая, незнакомая река, совсем не похожая на ту, возле которой ребята разбили свой лагерь.
Безымянная река!
Это первое, что пришло Эмилю в голову. Он машинально нажал кнопку своего электрического фонарика, словно узкий лучик яркого света мог открыть ему нечто новое. Но луч света выхватил из темноты только мутно-коричневую воду реки, вышедшей из берегов.
Наводнение!
Но Эмиль не двинулся с места, а продолжал стоять у самого края бурлящей воды, освещая ее светом своего фонарика. Он забыл его выключить, напряженно размышляя о происходящем и совершенно растерявшись от мыслей, мелькавших в голове.
