– Рад был услужить, – ответил я, пытаясь скрыть свой страх, от которого по всему телу пробежал озноб, а в животе начались болезненные спазмы. – Жаль, что вам не удалось заполучить Соглашение.
– О, мы получим его, не беспокойтесь. – Но эти самоуверенные слова он произнес слишком поспешно и нервно. Было видно, что он опасается последствий своей неудачи.
– Но, думаю, не на сей раз, – продолжал бахвалиться я, прикидывая, как бы изловчиться вынуть пистолет и выстрелить, не дав Дортмундеру всадить в меня свою короткую тяжелую стрелу.
– У вас будет возможность заговорить другим тоном, прежде чем вас поведут к алтарю. Вы ведь знаете, что там происходит, вам уже довелось видеть это, – сказал он, явно пытаясь запугать меня.
Хватит ли у меня решительности или отчаяния откусить себе язык, до того как Братству удастся выжать из меня историю моей миссии? Смогу ли я как-нибудь вынудить их сразу прикончить меня, не дождавшись от меня никаких сведений? Я был готов уже броситься бежать, чтобы заставить Дортмундера выпустить мне в спину смертельную стрелу.
– Стойте неподвижно, мистер Джеффрис, – приказал Дортмундер, разгадав мои мысли. – Я выстрелю вам в зад. Вы не умрете и будете об этом очень долго и горько сожалеть.
Мне уже начало казаться, что он прав.
Из дневника Филипа Тьерса
Я забрал из больницы вещи матери. Удивительно: после такой долгой и достойной жизни их осталось совсем немного. Мне кажется, что она расстроилась бы, узнав, насколько мало вещи говорят о ней. Я решил оставить некоторые из них на память, а все остальное передать в службу милосердия, которой она отдавала столько времени и сил. Похороны состоятся через три дня.
Из Германии до сих пор нет известий, и Эдмунд Саттон признался, что испытывает некоторое волнение. Так как в этой миссии М. X. изменил своему правилу не предпринимать без серьезной поддержки действий, связанных с большим риском, теперь мы оба склоняемся к мысли, что с ним случилось что-то неладное. Но мы не имеем права что-либо делать еще в течение нескольких часов.
И все же я питаю надежду, что мои тревоги окажутся ложными и телеграмма, которую мы с таким нетерпением ожидаем, все-таки придет не позже крайнего срока. Хотя утверждать, что глубоко убежден в благополучном исходе предприятия, я могу, лишь покривя душой. Мне довелось уже услышать мнение, что после смерти матери я настроен пессимистически и вижу вокруг лишь самые мрачные перспективы. Но обстоятельства, в которых М. X. проводит это расследование, не могут не породить во мне самых серьезных опасений.
Выстрел прозвучал не громче хлопка пробки, вылетающей из бутылки шампанского. В первое мгновение я даже не осознал, что это был именно выстрел, и направлен он был в Дортмундера. А тот, казалось, не мог понять, что случилось. Из этого я заключил, что выстрел или предназначался мне, или не попал в цель.
Но тут Дортмундер, все еще сохраняя на лице злорадную гримасу, медленно осел на землю, словно марионетка, нити которой кукольник выпустил из руки.
Пожалуй, только спустя минуту я смог оторвать от него взгляд и лишь после этого обрел способность двигаться. Меня так трясло, что я с трудом нагнулся и взял маленький, похожий на детский, арбалет из мертвой руки.
– Это просто смешно, – раздался голос Пенелопы Хелспай, вышедшей из-за кустов совсем рядом со мной, – ведь меня прислали убить вас, а я спасла вас от смерти. – Ее щека была испачкана грязью, платье порвано на плече, но других видимых повреждений на ней не было заметно. Она не направляла на меня свой револьвер флотского образца, но и не опускала его. – Не считайте, что мы с вами находимся в одном лагере, это было бы ошибкой. На сегодня мы с вами стали временными союзниками, поскольку преследовали одни и те же цели, точно такие же, как у Британии и Германии насчет этого драгоценного Соглашения, которое вы пытаетесь спасти от злоумышленников. У меня есть свои причины оставить вас в живых, а не то вы сейчас лежали бы рядом с этой падалью. – Она с таким отвращением пнула ногой труп Дортмундера, что это вызвало у меня прилив неприязни к ней.
– Боюсь, что поблизости могут оказаться и другие, – перебил я, посмотрев на арбалет, который держал в руке.
– Да. Не следует задерживаться здесь. – Она оглянулась. – А где шотландец? И мистер Холмс?
– Мистер Холмс, – ответил тот из-за куста, – только что разделался с двумя стражниками Братства. Вас можно поздравить, моя дорогая, с мудрым решением, которое вы приняли относительно Гатри. Мне очень не хотелось бы убивать вас. – Он отвесил даме светский поклон, что в этой ситуации выглядело странно, учитывая многочисленные пятна от раздавленных спелых виноградин на его потрепанной одежде.
Я уже справился с нервной дрожью. Недавнее потрясение сменилось вернувшимся ощущением чрезвычайной уязвимости. Казалось, что никакая защита не способна теперь уберечь меня от опасности. В одной руке я держал арбалет, а другой нащупывал в кармане пистолет. Мне хотелось как-то выразить свою благодарность мисс Хелспай, а также предупредить о моих предчувствиях, но слова не шли на язык. Я отказался от этого намерения и стал вместе с остальными прислушиваться, чтобы не пропустить появления новых охотников.
