Приключения маленького горбуна - [65]

— Бог мой! Какое забавное название! Братишка, ты такой умный и такой изобретательный!

— Ты мне льстишь, дорогая! В честь крещения корабля я бы спел куплет из моей любимой песенки, но обстоятельства не позволяют. Не хочу привлекать внимания посторонних. Нам не надо лишнего шума.

Необычное плавание продолжалось. Река петляла, как змея. Течение, к счастью, оставалось медленным. Будь оно хоть чуть сильнее, от плота не осталось бы и листочка.

Путешествие, однако, становилось утомительным. Солнце стояло высоко и палило нещадно. Вода прогрелась, земля раскалилась, а горячим воздухом было трудно дышать. К тому же бедные ребятишки не спали всю ночь и буквально падали от усталости. Легкое покачивание плота убаюкивало, и Лизет заснула прямо на плаву. Глаза Тотора слипались, голова то и дело падала на грудь. Мальчик едва держал шест в руках. Потеряв управление, «Горбунок-путешественник» застрял среди высоких папирусов[177] с колючими зонтичными листьями.

— Боже мой, куда нас занесло, — очнулся маленький капитан. — Ладно, раз так, останемся здесь. Пойдем поищем каких-нибудь фруктов и тень, чтобы поспать, а потом поплывем снова.

— Да, — вяло отозвалась Лизет. У девочки был усталый вид и покрасневшие от недосыпания глаза. — Отдохнем, поедим немного и вволю поспим. А то я больше не могу.

Тотор предусмотрительно привязал плот к стволу папируса, спрыгнул на берег и протянул руку сестре.

— Как капитан, — добавил он, — я должен покидать судно последним. Таково правило, таков долг. Но как галантный кавалер и как брат, я должен подать тебе руку. Что ж, придется нарушить капитанский долг.

Все это было сказано таким ласковым голосом и выглядело так умилительно, что девочка, ступив на берег, бросилась на шею брату и, крепко обнимая, произнесла:

— Родной мой, ты такой хороший, веселый, смелый. Глядя на тебя, мне ничего не страшно. Ты придаешь мне силы и уверенность!

Тотор обнял сестру за талию и повел сквозь заросли к банановой плантации, которую давно заприметил.

Бедная девочка так устала, что едва переставляла ноги.

— Смотри, что я тебе покажу, — сказал маленький горбун.

— Это восхитительно! — прошептала Лизет, увидев спелые плоды.

Кое-как дети добрели до бананового дерева. Тотор постучал по корням, оплетенным мягкой, мокрой от росы травой, считая, что в ней могли прятаться ядовитые змеи или вредные насекомые. Обо всем на свете приходилось заботиться отважному путешественнику.

Лизет растянулась у подножия, а брат полез на дерево. Не зря старый боцман учил юношу взбираться на мачты. Обдирая руки и напрягаясь изо всех сил, Тотор карабкался по стволу. Добравшись до плодов, висевших довольно высоко над землей, он достал нож и срезал целую гроздь. Плюх! Теперь будет чем питаться хоть неделю. Вслед за фруктами мальчуган слетел вниз, разбудив сестру.

Оба быстро проглотили по паре бананов и отправились искать подходящее место, чтобы вздремнуть. Укрывшись в тени больших атласных листьев, они тут же заснули.

…Дети спали долго и проспали бы еще, но несчастье снова обрушилось на них.

Услышав устрашающие крики дикарей, Тотор и Лизет мгновенно проснулись. Руки, ноги, черные тела, взлохмаченные волосы — все перемешалось в их глазах.

— Бог мой! Дикари! — в страхе прошептала девочка.

— Точно! Они! — как эхо повторил маленький горбун.

Пока дети спали, райский пейзаж изменился. Около двадцати папуасов, одетых в одни набедренные повязки, но разукрашенные и вооруженные, как для войны, появились на берегу.

У каждого мужчины имелась связка острых дротиков, лук со стрелами, сабля за поясом, за плечами мешок, куда складывали отрубленные головы.

Страшный обычай существовал у папуасов: кого бы они ни встретили — врага или просто незнакомца, — тут же возникало непреодолимое желание обезглавить его. Тело съедали с гарниром из пасленов[178], по-научному названных «соланум антропофагорум», а головы относили в дом и украшали ими фасад. На некоторых уже имелось по две или три дюжины черепов с пустыми глазницами и высохшей кожей. Чем больше висело черепов на хижине, тем больше чести было хозяину.

Однако встречи с людьми в этих краях были случайны: сами понимаете, никто не спешил быть съеденным. Проще всего считалось откормить пойманных детей, хотя дикари не брезговали никем.

Тотор и Лизет оказались в руках папуасов, которые давно и безуспешно охотились, пока неожиданно не наткнулись на спящих малышей. Глаза головорезов жадно загорелись.

Брат и сестра проворно вскочили на ноги. Чем ближе подходили охотники, тем воинственней становился маленький горбун. Он выставил вперед кулаки и закричал во все горло:

— Руки прочь!

Дикари рассмеялись, обнажая ослепительно белые и острые, как у хищников, зубы. Они тряслись от хохота, заранее радуясь удачной добыче.

— Ржут как лошади! — побледнев, прошептала Лизет.

Насмеявшись вволю, аборигены стали что-то бурно обсуждать, ожесточенно жестикулируя. Похоже, они спорили, указывая пальцами то на брата, то на сестру. Некоторые подошли к детям и принялись осматривать и ощупывать их.

— Они хотят знать, насколько мы толстые, — простонала Лизет, которая беспокоилась все больше и не без причины.