Приключения Фрица Стагарта, знаменитого немецкого сыщика - [22]

Он быстро повернулся к старику.

— Когда очищалась в последний раз бочка с мусором?

— Неделю тому назад, — ответил с удивлением старик.

— Счастливый случай, — проговорил со смехом Стагарт и сошел во двор, где стояла высокая бочка с мусором.

Я никогда не забуду последовавшую за этим работу. С помощью соседей бочка была опрокинута. Скоро нас окружило со всех сторон целое облако пыли и грязи. Не колеблясь ни минуты, мой друг начал разрывать кучу грязи и мусора и отбирать все лоскутки бумаги, которые там находились.

Через несколько часов мы собрали, пожалуй, тысячу клочков бумаги.

Стагарт снес их в дом Денневица и там мы стали их сортировать. Через довольно продолжительное время мы нашли клочок бумаги, исписанный, по заявлению взволнованного старого ювелира, рукой Фридерики.

Незадолго до сумерек мы составили из клочков безграмотно написанное письмо следующего содержания:

Фридерика!

Если твое доброе сердце еще сочувствует мне и ты можешь простить грешника, который собирается идти на смерть, чтобы искупить свою вину, я прошу тебя на коленях приди сегодня вечером проститься со мной на улицу Акер № 9, второй этаж, третья дверь. Завтра я уезжаю в Гамбург, а оттуда в Алжир, где поступлю в иностранный легион.

Твой навеки преданный тебе Ганс.

Разорви эту записку, очень прошу тебя об этом.

Когда отец прочел эту записку, он побледнел как полотно.

— Он привел в исполнение свою угрозу, — взволнованный, воскликнул он. — Я никогда больше не увижу мою бедную дочь.

— Как она могла быть настолько неосторожной, что одна отправилась вечером в такую улицу, которая известна всему Берлину?

Старик бросил на меня взгляд отчаяния.

— Неосторожной? — повторил он. — Она чистое невинное дитя! Разве она знает эту улицу? Разве она вообще знает самый Берлин? Разве она знает, что такое порок?

Доверие ее к этому негодяю было всегда так велико, что в данном случае ей не пришло в голову, как неприлично и опасно молодой девушке отправляться вечером в чужой дом на свидание.

Любовь всему виною, — добавил с рыданием старик. — Любовь — разве такой невинный ребенок рассуждает, когда он любит?

На это я не мог ничего возразить.

Стагарт направился к дверям. Ювелир схватил его за руку.

— Не оставляйте меня, — воскликнул он в отчаянии. — Вся моя надежда только на вас. Если ее уже больше нет в живых, дайте мне, по крайней мере, возможность увидеть ее раз хотя бы мертвой… Еще один последний раз…

Стагарт, привыкший к подобным сценам, на этот раз казался растроганным.

Он протянул несчастному руку.

— Я сделаю все что, зависит от меня, господин Денневиц, — ответил он, — чтобы захватить виновника, я начинаю действовать сегодня же ночью и, если вообще ваша дочь находится еще на земле, вы увидите ее живой или мертвой, даю вам в этом слово.

— Господь вам поможет! — крикнул нам ювелир вслед.

Я оглянулся и увидал, как он упал на кресло, закрыл лицо руками и предался своему горю.

Мы вышли на улицу.

— В полицию! — крикнул Стагарт кучеру.

— Я приехал по делу Фридерики Денневиц, — обратился Стагарт к дежурному полицейскому чиновнику, с которым он оказался знакомым.

— Ага, вы принялись за это дело? — произнес радостно полицейский. — История запутанная.

— Да, довольно темная. Мне, прежде всего, необходимо во чтобы то ни стало узнать местопребывание подмастерья, служившего у Денневица.

Полицейский в смущении пожал плечами.

— Мы сделали все, что было в наших силах, и продолжаем с неустанным рвением наши поиски. Но этот молодец как сквозь землю провалился.

Стагарт улыбнулся.

— Гм. Может быть, я окажусь счастливее. Затем я хотел бы предложить вам конфиденциально несколько вопросов. Можете мне уделить несколько минут?

— С удовольствием, — ответил полицейский, раскрывая перед ним дверь.

— Извини меня, пожалуйста, я сейчас вернусь, — обратился ко мне Стагарт и последовал за полицейским.

Приблизительно через четверть часа он вернулся в сопровождении двух полицейских.

Я знал Стагарта так давно, что отлично изучил малейшее выражение его лица. Поэтому и в данную минуту от меня не скрылось, что лицо его выражало мрачную решимость. В глазах его блестел фосфорический огонек, отблеск того огня непримиримой ненависти, которая лежала глубоко в его душе.

— Ты уже напал на след? — спросил я, когда мы поехали на улицу Акер.

— Да, — ответил Стагарт.

Он во время пути хранил молчание, из чего я заключил, что он собирается с мыслями и делает выводы.

Остановившись перед домом № 9, мы тотчас же направились в третью дверь второго этажа.

Воздух в этом доме был тяжелый, спертый, как будто бы в течении целых годов сюда не проникал свежий воздух.

Каждый этаж состоял из ряда отдельных комнат и маленьких квартир. Комнатки были настоящие клетушки, в которых тяжело дышалось.

Грязные, несчастные женщины и дети бродили по лестницам и коридорам этого доходного дома.

Почти на всех лицах можно было прочесть пороки и преступления.

Во всех углах полутемных коридоров таился грех, грязный, ужасный.

Третья дверь второго этажа оказалась запертой.

— Кто здесь живет? — спросил один из полицейских вышедшую из соседней комнаты женщину.

На ней была большая шляпа с пером, старомодное платье и печать порока лежала на ее лице.