Приключения четырех дервишей - [61]

О, юный чужестранец! После этого я потерял все свое состояние и богатство, друзья покинули меня, работники и слуги разбежались кто куда. Я же приютился в уголке развалившегося дома. Кто остался со мной и никуда не ушел, так это моя дочь. Мы оба столько плакали о нашем бедственном положении, что каждый, кто проходил мимо нас, не мог сдержаться от слез. Я же ослеп от плача. Строения и дом разрушились, превратились в развалины. Я, сколько мог, держался. Все свои запасы за бесценок отдавал людям и покупал хлеб, тратил на дочь. Наконец все иссякло. Я же, больной, разбитый, с посохом в руке вышел наружу и таким образом, как ты видел, стал добывать пропитание. Жители, опасаясь гнева падишаха, боялись даже сочувствовать мне. А были и такие, которые камнем тяжкого слова разбивали мое сердце и ногтями грубости терзали раны моей памяти и посыпали их солью языка упреков.

Бывало, что иногда какой-нибудь чужестранец из сострадания давал мне фулус или дирхем[42]. Во всяком случае я добывал хотя бы кусок сухого хлеба и так проводил день. Давно я мечтал о вкусной пище. И дочь моя обносилась. И вот наша мечта с твоей помощью исполнилась. И теперь, сынок, если бы я не боялся за твою жизнь, честное слово, отдал бы свою дочь тебе в служанки. Но нехорошо быть причиной пролития крови такого юноши, как ты. Будет лучше, если ты, зная о такой напасти, не накличешь ее на себя и покинешь эту долину!..

Я сказал:

— О друг! Слова твои благостны...

Если друга узнал я — любая беда не страшна,

Даже если настигнет — при нем как подарок она.

Владыка! Я стал умолять его, но старец не соглашался. Так прошел день. Огорченный, я прочитал за него молитву и отправился в караван-сарай. Муборак от радости не вмещался в своей коже. Я же не различал головы от ног. С одной стороны радостные грезы о любимой, с другой — чем может закончиться это дело. Я разжигал в себе воображение и говорил: «О сердце! Что мне делать? Вдруг старец не согласится? А если согласится, как мне перехитрить Муборак, если он захочет отдать девушку малику Садыку? Предположим, я смогу его уговорить или отстранить, как мне быть с джиннами? Если джинны одолеют, обязательно причинят мне зло и, не успев соединиться с ней, я лишусь жизни. Если останусь в этом городе, возможно, я и смогу избежать зла от джиннов, но какой-нибудь недруг донесет падишаху, и я попаду в руки злодея-правителя...»

Я проплакал всю ночь до самого утра. На следующий день пошел на базар и купил для красавицы и ее отца одежду, еду, разнообразных фруктов и направился к предмету моих мечтаний. Старец любезно встретил меня и после приветствий сказал:

— О юноша, мне жаль тебя и боюсь я за твою жизнь. Я твой должник, ты был так добр со мной. Если я отвечу на твою любезность грубостью — это будет несправедливо, потому что ты — чужестранец и тоже страдалец. Если ты будешь продолжать нас посещать, боюсь это навлечет на тебя неприятности...

Я поцеловал ему руку и сказал:

— Если на пути к любимой голову сложу свою.

Пусть, подобно мне, погибнут сотни юношей в бою.

О отец! Долго я бродил по городам и селениям, по разным местам с измученным сердцем и изможденной плотью в мечтаниях о красавице, подобной золотому солнцу. Теперь же, когда я достиг истока блистательного соединения с ней, не выпущу из рук ее подола...

В течение месяца целыми днями я пропадал у того старца, просил и молил, сватался к бесценной жемчужине и в конце концов сказал ему:

— Жизнь невечна. Ты уже стар и слаб. Не сегодня — завтра покинешь сей мир. И тогда дочь твоя попадет в другие руки. Может, он окажется недостойным человеком и что же хорошего будет в этом? Ты желал мне добра, давал советы и наставления, заботился обо мне, уговаривал, но я не отказался от своего и согласен испытать все муки, которые падут на меня на пути соединения с любимой. Лучше всего, если ты возьмешь меня к себе рабом. А если согласишься поехать со мной, и того лучше.

Старец ответил мне на это:

— О юноша! Позволь мне подумать еще и эту ночь и посоветоваться с дочерью.

Когда обещанию близости веришь любя,

Любовное пламя сильнее пытает тебя.

В ту ночь я не находил себе места от радости. На следующий день пошел к старцу и нашел его больным. Я сел у изголовья и спросил о самочувствии.

Он сказал:

— Вчерашние слова твои оправдались сегодня. Видимо, настает конец моей жизни. Так что дочь свою я вручаю тебе с условием, что не отдалишь ее от меня и будешь всегда интересоваться моим положением. Когда я закрою глаза и отвернусь от этого мира, сделай все необходимое, а потом — воля твоя.

Владыка! Это условие я принял как большое одолжение. Старец проболел еще неделю, я от души прислуживал ему. Когда он скончался, Муборак, накинув на девушку чадру, привел ее ко мне. Я занялся устройством дел с покойником. После их завершения я вошел в комнату и хотел упасть к ногам красавицы. Муборак на языке, который девушка не понимала, сказал мне:

— Послушай, такой-то, опомнись! Малик Садык делал тебе наставления именно насчет этого. Ведь это же вероломство, вспомни об этом. Сейчас самое время оказаться мужчиной и не терять самообладания. Ты, злодей! Не вздумай сделать то, что превратит в ничто и перечеркнет все перенесенные нами трудности и мучения...