Приключения четырех дервишей - [39]

Доколе будет лить из глаз кровавых слез поток,

Пока на мне не прорастет тюльпановый цветок.

Тоскуя, столько слез пролью, что в каждой складке платья

Я целый выросший цветник приму в свои объятья.

И эти бейты не сходили с моего языка:

Я отлучен от этих губ и щек. Ну как мне быть?

Горю в огне кровавых мук. Скажи, ну как мне быть?

Сердечная печаль рекой течет из глаз моих, Как будто я на берегу Джейхуна должен жить.

Однажды ночью, погруженный в мысли о ней, я подумал: а вдруг моя луноликая находится в доме начальника пристани. Поэтому я пошел к забору его дома, но сколько бы я ни обходил и ни осматривал его кругом, не нашел ни входа и даже щели. Был всего лишь один водосток и тот был забран железной решеткой. Я вынужден был раздеться, спуститься в воду и, преодолев сотню трудностей, сумел пробраться в гаремный сад начальника пристани. Я осторожно крался по саду, внимательно оглядываясь по сторонам, как вдруг услышал голос моей красавицы. Она горько плакала среди деревьев, тоскуя по мне. Услышав ее голос, я подбежал к ней, припал к ее рукам и ногам. Она же, увидев меня, обняла меня, и от великой радости мы упали без чувств.

Когда мы пришли в себя, я спросил у моего светила, предела моего счастья о случившемся с ней.

Она ответила:

— Когда лодка достигла берега, начальник пристани по одной вызывал и осматривал нас глазами покупателя. Дошла очередь до меня, и я понравилась ему. Он отделил меня от других и тайком отвел к себе домой. Когда служанок привели к отцу, он, конечно, не нашел меня среди них и велел всех вернуть хозяевам. С того дня я в этом доме. Начальник пристани полюбил меня и все умоляет стать его женой. Всякий раз под каким-нибудь предлогом я удаляю его от себя. Так как он любит меня, поэтому не хочет обижать и считает обязательным мое согласие.

Я сказал:

— Да быть мне жертвой за тебя, что же будет со мной? Говори же.

Она ответила:

— По правде, до сих пор я думала, что если этот незаконнорожденный посмеет посягнуть на мое доброе имя, я убью себя. А теперь у меня появилась мысль и я надеюсь, что мы сможем выбраться из этой западни.

Я сказал:

— Умоляю, говори же скорее, что за мысль?

Она ответила:

— Ты видел величественное капище — храм идолопоклонников?

Я ответил:

— Слышал о нем. Она сказала:

— В крытом проходе храма, почти у порога, раскинут черный палас. Если кого-нибудь постигает беда, например, ограбят купца в реке или море и у него нет средств вернуться на родину, он садится там и натягивает на голову тот палас. Три дня подряд каждый приходящий в храм, соответственно своему состоянию, кладет перед ним подаяние. Утром четвертого дня в храме собираются священники, брахманы и служители храма и каждый дает ему еще что-нибудь. Затем, извинившись перед ним, с большими деньгами выпроваживают потерпевшего. Я думаю, и тебе нужно пойти и сесть там, как я тебе рассказала, но, когда, извинившись, они захотят тебя выпроводить, с места не вставай и не принимай собранное тобой. Скажи: мне это не нужно. Я пришел в надежде, что он избавит меня от боли. Если же нет, я буду сидеть здесь до тех пор, пока не испущу дух, не погибну. Буду сидеть до тех пор, пока не услышит мои жалобы на тирана сам Всевышний или великий идол.

Человек, встречи с которым ты потребуешь, это наставница брахманов. Это престарелая женщина, ей двести пятьдесят лет, и за всю жизнь ни разу из храма не выходила. У нее двадцать шесть детей. Все брахманы, Их дети и европейцы считают ее великой и почитают ее. Поэтому все европейские падишахи и властители подвластны ей.

Когда она подойдет к твоей подстилке или позовет тебя к себе, протяни руку, схватись за ее подол и взмолись: «О прибежище людей, если не прислушаешься к моим жалобам на притеснение злодея, то столько буду плакать и стенать перед великим идолом, что он препоручит меня тебе». Когда она спросит, в чем дело, скажи: «Я из вилоята Аджам. Прослышав о вашей справедливости, я прошел дальний путь, чтобы поклониться великому идолу. У меня была красивая жена. В один из дней, вернувшись с моря, узнал, что начальник пристани увидел мою жену и, полюбив, насильно отобрал ее у меня. У нас такой обычаи: если посторонний увидит лицо жены, мы должны убить его. Пока не прольется кровь чужака, жена считается непотребной для нас. Раз жена остается непотребной, мы отстраняемся от всех повседневных дел, не едим и не одеваемся».

Выслушав наставления, я простился с красавицей и, по ее совету, уселся на том месте, которое она указала мне. На четвертый день пришли священники и, по обычаю положили передо мной все собранные подарки и предложили мне подняться с места. Я не согласился и слово в слово повторил совет моей мудрой прелестницы. Не снимая паласа с головы, я вошел в храм и увидел на помосте великого идола золоченную кушетку. На кушетке на постели сидела престарелая, но довольно бодрая женщина вся в черном. Слева и справа от нее сидели двое детей десяти-двенадцати лет. Старуха забавлялась с ними. Я подошел, поцеловал ножку кушетки, схватился за ее подол и сказал ей то, чему научила меня моя умница. Старуха, выслушав мои жалобы, спросила: