Приключения Бульбобов - [4]

— Возьмите и нас в цыплята! — попросили мы клушку.

— Кто такие? Прочь! — курица больно клюнула в голову сперва меня, а потом и Боба.

Из глаз посыпались искры, ноги подкосились. А курица взъерошилась, закружилась на месте, загребла ногами: «У-у, вот какая я сердитая… Ко-ко… Сунься только ещё! Попробуй!»

С визгом мы кинулись в будку.

ЧТО-ТО ЛЬЕТСЯ С НЕБА

— За что она нас? — скулил Боб, потирая шишку на голове.

— Мы же хотели только познакомиться, поиграть! — всхлипывал и я, тёр лапкой глаза.

— Испугалась, что червяка отберём… Очень нам её червяк нужен! — не мог успокоиться Боб.

Хорошо, что у нас есть будка. А то куда бы мы убежали, спрятались? Как интересно во дворе и как страшно!.. И хоть ныли и болели шишки на головах, нам всё-таки хотелось опять во двор. Вот только если б не было клушки! Самый страшный зверь — наседка.

— Подумаешь! — сказал я.— А наша мама больше её!

— Вот как скажем ей… Как тряхнёт она за шкуру эту клушу! — грозился Боб.

И тут опять закричал петух:

— Спа-сай-те-есь!!!

Храбрый Боб взвизгнул и шмыгнул в самый тёмный угол будки. Испугался и я, но чуточку помедлил. И тут как сверкнуло, грохнуло! Я на миг ослеп и оглох. А потом увидел — во дворе закружились, завихрились мусор и пыль, словно огромная собака хвостом мела землю. А деревья за забором, размахивая ветвями, делали ветер ещё сильнее.

Наседку ветер взъерошил и, толкая в растопыренный хвост, понёс по двору. За ней мчались, ног не разглядеть, шарики-цыплята. Писк, крик, кудахтанье…

Вдруг открылась дверь человечьего дома, выбежала хозяйка: «Ах! Ох! Сюда! Сюда!» — я знал уже, что этот большой человек — хозяйка, баба Ганна. Вдалеке видна была мамаПальма. У людей смешная привычка надевать на себя одёжки. Я уже запомнил примету бабы Ганны: она надевает одну широкую-преширокую штанину сразу на обе ноги. Смешно! Это ведь мешает бегать. Толе, Коле и их папе бегать удобнее, у них на каждой ноге по отдельной штанине.

— Сюда! Цып-цып-цып! — звала баба Ганна курицу с цыплятами в дом.

Наседка сама вскочила на крыльцо, скрылась за дверью. А цыплята испуганно метались, кричали. Баба ловила их и подсаживала на ступеньки крыльца.

Последнего цыплёнка она так и внесла на руках.

И тут что-то зашелестело в листве. Пыль на дворе стала рябой от чёрных пятен-капель. Между небом и землёй повисли блестящие, прозрачные верёвочки.

— Что это льётся? — подполз ко мне Боб. Выставил язык, чтоб поймать несколько капель.— А вдруг — молоко.

Я тоже высунулся, лизнул.

— Нет, не молоко. Вкус не тот,— сказал я.

Мы выползли из будки, и тут нас начали бить, хлестать капли. Но били они не так больно, как клушка. Наоборот, шишки наши болеть перестали.

— Ага! Это дождь! Он — мокрый! — догадался Боб.

— Э-гей! — закричал я.— Мы не боимся невкусного дождя! Вот если б с неба вместо дождя молоко лилось! Ешь — не хочу, хоть с головой в нём купайся!

Я пошлёпал лапами по маленькой лужице возле будки, потом по большой чуть подальше. Обрызгал Боба с головы до кончика хвоста. Вот так! Вот та-ак! А Боб — меня… А я — его… А Боб…

— Вы чего тут мокнете, как собаки? — вдруг выскочила из-за будки мама Пальма.— Простудитесь!

Мы шмыгнули в будку.

Перед входом мама встряхнулась всем телом, брызги полетели во все стороны.

— И вы отряхнитесь немного. А то долго сохнуть будете! Вот так, смотрите… — она отряхнулась ещё раз. Опять полетели брызги, но меньше.

Я попробовал встряхнуться — и упал.

Попробовал Боб — тоже.

— Эх вы! Ничего-то вы ещё не умеете. Пора, пора браться с вами за науку.

ПЕРВЫЙ МАМИН УРОК

— Эх вы! — укоризненно повторила мама.— И почему вы так медленно растёте? — она вылизывала нас, сушила языком и не переставала говорить: — Ну, кто из вас умеет насторожить уши? Э-э, ни один… А у вашего папы красиво уши торчат… Ну, тогда пошевелите ими… Тоже не умеете? А собаке без этого обойтись нельзя. Мы ими знаки друг другу подаём, разговариваем.

Мы дружно вздыхали: правда, истинная правда. Не слушаются нас уши. Эх, скорей бы вырасти!

— А как хвостики? Умеете вы обращаться с хвостиками?

— Да, мама! Умеем,— закричал Боб.

— Боб научился поджимать хвост со страха,— сказал я.

Боб обиделся.

— Я и задирать умею!. Вот смотрите, какая большая баранка на спине.

— Ха, и я могу хвостик баранкой свернуть,— сказал я.

— Ну и баранки же у вас! Не баранки, а маленькие сушки. Есть такие — твёрдые как кость. Толя давал мне — вкусные. Когда-нибудь и вы попробуете, научитесь твёрдое грызть. Ну, а сейчас я не об этом. Задерите хвостики и помашите ими!

Мы задрали хвосты на спину.

— Молодцы. Если хвост баранкой и тугой, это многое может означать. Например, что у собаки прекрасное настроение. Или что она встревожена, рассержена. Если же хвост крючком и ещё помахивает из стороны в сторону, это означает: «Здравствуйте!» Это когда издали увидишь знакомую собаку. Если же это добрый приятель, тогда надо махать сильней и чаще. Сойдитесь и лизните друг друга в уголок рта. Можно и носами потереться, потыкать мордой. Если же и правда близкий друг, то вилять хвостом надо изо всей силы, прижимать уши, морщить лоб, улыбаться уголками губ, лизать его, вертеться, пританцовывать. Помню я, ещё Толя и Коля маленькие были, года по полтора, приехали они из города на лето. Топ, топ, идут к будке. Я так тогда обрадовалась, так виляла — сбила хвостом с ног и одного и другого.