Приключения бригадира Этьена Жерара - [51]
Сперва я обогнал одного из всадников. Он был, как и я, гусар. Впереди меня оставались только двое. Один был в черном мундире, а другой был тот самый голубой артиллерист, которого я видел возле гостиницы. Его седые бакенбарды развевались по ветру, но на седле он держался великолепно. Напрягая все силы, я обогнал еще двух охотников и очутился рядом с маленьким английским охотником. Прямо перед нами бежали собаки, а шагах в ста впереди виднелось черное животное, которое неслось во весь дух. Вид лисицы разгорячил меня.
— Ах, вот ты, злодейка! — воскликнул я и махнул рукой охотнику, давая ему этим понять, что он может на меня совершенно рассчитывать.
Между мной и лисицей находились собаки. Собаки нужны, по-моему, только для того, чтобы выследить зверя, но теперь, когда он был уже выслежен, собаки мешали мне.
Охотник находился в таком же затруднении, как и я. Не будучи в состоянии пробраться сквозь собачью стаю, он ехал позади нее. Этот охотник был прекрасный малый, но сообразительности у него было очень мало. Видя все это, я решил лично приняться за дело. Неужели я не убью этой лисицы? Разве это достойно конфланского гусара? Как это я, Этьен Жерар, допущу, чтобы собаки помешали мне исполнить блестящий подвиг? Я пришпорил лошадь.
— Назад, сэр, назад! — испуганно закричал охотник.
Этот добрый старик, очевидно, не рассчитывал на мои силы. Но я только улыбнулся ему и сделал одобряющий жест рукой. Собаки расступились передо мной и, если я задавил, то разве только одну пару из них. Но что же делать? Если вы делаете яичницу, то волей-неволей приходится разбивать яйца. Охотник позади меня кричал во весь дух. Очевидно, он восхищался моей доблестью.
Вскоре лошади и собаки остались позади. Я нагонял лисицу. О, друзья мои! Как я радовался, как я был горд в этот момент! Охота — чисто английский спорт, но я победил наших противников и тут! Триста человек, по крайней мере, ехали сзади, жаждая убить эту лисицу, но лисица принадлежала мне!
Но вот, наконец, момент настал: я под'ехал совсем близко к лисице. Обнажив саблю, я взмахнул ею в воздухе. Добрые англичане, ехавшие сзади, подняли дикий рев: очевидно, они Меня приветствовали.
Только теперь, друзья мои, я понимаю, как трудна вообще охота на лисицу. Она всегда ловко увертывается от ударов и зарубить ее саблей — вовсе не легко. Несколько раз я наносил ей удары, но лисица все время увертывалась. Англичане позади дико кричали, одобряя меня.
Наконец, час моего торжества настал; я выбрал момент и нанес лисице страшный боковой удар. Таким точно ударом я убил русского генерала при Бородине. Действие удара было поразительно. Лисица разлетелась на две половины: голова отскочила в одну сторону, а хвост — в другую. Совершив это, я обернулся назад и помахал окровавленной саблей. Да, это, друзья мои, был триумф!
Знаете ли, мне ужасно хотелось остановиться и подождать, пока эти благородные враги приблизятся и принесут мне свои поздравления. Вот англичан все зовут флегматической расой; но это совершенно неправильно: личные доблести всегда приводят их в восторг.
«Но они все-таки враги и непременно возьмут меня в плен», — решил я. По счастливой случайности, охотники приблизились как раз к французскому лагерю. Невдалеке виднелись наши пикеты. Еще раз отсалютовав саблей англичанам, я бросил убитую лисицу и помчался к французскому лагерю.
Но мои доблестные противники не скоро еще оставили меня в покое. Теперь я исполнял роль лисицы, и вся охота мчалась за мной. Они, должно быть, поняли, что я — француз только тогда, когда я повернул к лагерю. Но им пришлось остановиться, так как я уже в'ехал в сферу выстрелов наших передовых пикетов. Все же назад они не поехали, а остановились и продолжали кричать и махать руками, приветствуя меня. Как хотите, друзья мои, но англичане — благородный народ; они умеют ценить доблесть даже в противнике.
IX. ЖЕРАР СПАСАЕТ АРМИЮ
Я уже говорил вам, друзья мои, о том, как мы держали англичан в течение шести месяцев, от октября 1810 года до марта 1811 года, около Торрес-Ведрас. Участвовал я в охоте англичан на лисицу именно в эту эпоху. Я доказал им, что среди их спортсменов нет такого человека, который мог бы обскакать Этьена Жерара. Когда я под'ехал после этой знаменитой охоты к своим, держа вверх саблю, обагренную кровью лисицы, французы встретили меня одобрительным криком. Английские охотники, стоя вдали, тоже кричали. Таким образом, овация мне была устроена обеими армиями.
У меня прямо слезы навернулись на глазах. Так мне было приятно восхищение стольких храбрецов. Эти англичане, право, честные враги. В тот же вечер от них был прислан человек с белым флагом. Он принес мешок, в котором оказалась зарубленная мною лисица и письмо; на конверте было написано: «Тому гусарскому офицеру, который зарубил лисицу». Я распечатал письмо. Оно было кратко, но сердечно. Добродушные англичане писали: «раз вы зарубили лисицу, то и кушайте себе ее на здоровье». Чудаки! Они думали, что и у нас, французов, такие же обычаи, как у них, и что мы едим лисье мясо. Но это не беда! Симпатично уже и то, что они воздали честь врагу-победителю и отдали ему то, что ему принадлежало.
