Приказано жениться - [46]

Настя лишь прикусила губу, раздумывая, как обмануть бдительность солдата.

– На крыльцо-то выходить можно?

– На крыльцо можно, коли дверь открыта будет.

– Так выйди. Заодно и трубку выкуришь! – девушка заметила черенок, выглядывающий из поясной сумы.

– А… – караульный покосился на раненого. – Мне еще Лексндр Григорьич строго-настрого велел глаз с раненого не спускать!

– Да что с ним будет? – нарочито небрежно фыркнула Настя. – Ты ж дверь открытой оставишь и нас видеть будешь. Заодно и кликни кого-нибудь, пусть бинты принесут, я потом перевяжу.

– Вас государыня прислала? – догадался солдат.

Настя не стала отвечать, впрочем, в этом не было особой нужды. Обрадованный возможностью выкурить трубку, караульный выскочил на крыльцо, до девушки донесся его зычный голос, требовавший бинты.

Настя вздохнула и сосредоточилась на раненом. Перед внутренним взором мелькнули огромные рваные раны, уже начинавшие гноиться. Девушка прикусила губу, сдерживая дурноту, подступавшую к горлу, и несколько раз резко выдохнула так, чтобы голова слегка закружилась. Мир вокруг расплылся. Не было ни деревянных стен, ни окон со слюдяными вставками вместо стекол. Отчетливо было видно лишь умирающего, лежащего на кровати.

Тошнота отступила. Отстраненно, словно во сне, Настя взяла солдата за руку. После того, первого, случая девушка достаточно много тренировалась и теперь могла направлять силу небольшими импульсами. Но они не помогали. Дыхание все больше прерывалось, ниточка пульса еле ощущалась под пальцами девушки.

Вспомнилось лицо Григория то, как гвардеец пристально всматривался в свинцовые волны, вспоминая про солдата, спасшего жизнь. Настю охватило отчаяние.

Сила внезапно захлестнула, взметнулась вихрем, молниями вырвалась из рук, окутывая умирающего солдата. Тот захрипел, тело выгнулось дугой, а глаза открылись, но этого Настя уже не видела.

Перед мысленным взором пронеслась серая ночь, темная листва деревьев уши заложило от непривычной тишины. А потом были глаза. Глаза Зверя. Он бесшумно подкрался сзади, пока Иван, отставив пищаль, набивал трубку душистым табаком. Почуяв неладное, солдат обернулся, но не успел схватить оружие.

Оскалившись, оборотень прыгнул вперед с глухим ревом. Зубы с противным чавканьем впились в человеческую плоть….

Настя вскрикнула и отдернула руку, разрывая связь. Грудь болела, словно это в нее сейчас впивались зубы зверя. Девушка провела рукой по лицу и с удивлением заметила, красную полосу на ладони. Кровь капала из носа, тонкой струйкой стекая по коже.

Тяжело дыша, девушка прислонилась к стене, ошеломленно смотря на раненого. Его дыхание выровнялось, а щеки и губы слегка порозовели.

– Сильна, – раздалось с порога.

Все еще прижимая ладонь к ноздре, Настя испуганно обернулась. В дверях стояла незнакомая женщина.

Статная, хотя и располневшая, русые с проседью волосы уложены в затейливую прическу и переплетены с жемчугом, дорожное платье сшито по последней моде.

Незнакомку можно было счесть красавицей, если бы не морщины на лице, выдававшие возраст. Тем не менее, голубые глаза ярко сияли, точно у молодой, а в глубине притаились смешинки.

Заметив кровь, незнакомка вздохнула и протянула Насте белоснежный надушенный платок.

– Прижми, пусть кровь уймется!

– Спасибо! – девушка все еще насторожено смотрела на вошедшую.

Та прошла к раненому внимательно взглянула, прощупала пульс и усмехнулась.

– Сильна, ничего не скажешь!

– Как вы?.. – Настя по привычке замолчала, не в силах поверить, что эта женщина так просто поняла, что перед ней – ведунья.

По телу пробежали мурашки.

– Как я? – незнакомка вновь усмехнулась. – Так же, как и ты. Ну, Анастасия, давай знакомиться. Я – Анна Михайловна Бутурлина.

– Анна Михайловна? – Настя нахмурилась.

Голова все еще кружилась, ноги подкашивались от слабости, и девушка не могла сообразить, почему имя кажется ей знакомым.

– Жена подполковника Александра Григорьевича Бутурлина, командира Преображенского полка, – Анна Михайловна с неприкрытым весельем рассматривала девушку. – А еще я – ведьма. Природная.

Женщина произнесла это с гордостью. Настя смутилась. Сама она предпочитала скрывать свои силы, стыдилась их, считая, что ведьмовство – дело не богоугодное.

– Это ведь о тебе государыня мне писала? – продолжала тем временем Бутурлина.

– Наверное, – после всплеска силы Настя чувствовала себя опустошенной.

Тело охватывала слабость, язык с трудом ворочался, а в голове не было ни единой мысли. Анна Михайловна нахмурилась, и внимательно посмотрела на девушку.

– Ты с дежурства, что ли?

– Да, – кровь наконец прекратила течь, и Настя отняла платок от носа. С сожалением посмотрела на запачканный батист. – Я…

– Выбрось, а лучше – сожги! – отмахнулась Бутурлина, вновь рассматривая спящего раненого солдата. – Хорошая работа. Знатный пес из него будет!

– Пес? – после бессонной ночи голова гудела.

– Теперь оборотень он. А ты не знала, когда обряд проводила?

– Н-нет. Я только… он умирал…

– Верно. Чтобы переродиться, надо умереть, – Анна Михайловна оглянулась, убедилась, что никто не подслушивает, и лишь тогда добавила, – Яков Вильямович лично мне об этом сказывал в свое время. Но об этом позже, сейчас домой ступай, отдохни, а вечером ко мне приходи, чаю попьем.