Приказ - [30]

Последняя запись в дневнике была такой:

«Денешфаи утверждает, что он сделал все возможное и даже невозможное, остальное якобы от него уже не зависит… Я горячо поблагодарила его…»

Марошффи захлопнул книжечку, но продолжал крутить ее в руках, стараясь заставить себя не думать над мучительными вопросами, невольно возникающими у него. Мысленно представив себе Денешфаи, он совершенно успокоился, потому что считал того недалеким, самовлюбленным человеком, который слишком много времени и внимания уделяет собственной персоне. И в Вене, и на проспекте Кристины от Денешфаи в равной степени были без ума лишь глупые недалекие девицы, способные прийти в экстаз от одного только вида человека в мундире и с кортиком на поясе. Но гордой, знающей себе цену женщины ему еще ни разу не удалось покорить. Слишком заметен был в нем одержимый картежник, вечно страдающий от материальных затруднений, пытающийся различными способами, но безуспешно, исправить свое материальное положение.

«Что может быть общего у Эрики с подобным субъектом?» — размышлял капитан. Он попытался не думать об этом, но все-таки не удержался и обратился к матери с вопросом:

— Ты по-прежнему считаешь Денешфаи глупцом?

Сударыня быстро ответила сыну:

— Да. А почему ты об этом спрашиваешь?

Марошффи вполне искренне пересказал ей все, что он прочел в дневнике Эрики.

Сударыня тут же пришла в доброе расположение духа: ведь Альби двигался по намеченному ею пути. Она напустила на себя равнодушие, ничем не выдав себя. Она не сказала, что сама в свое время попросила барона и Эрику вступить в контакт с Денешфаи в интересах сына. Вдова неудержимо рвалась к своей цели. Ей и в голову не приходило подумать об этической стороне своего поступка; слепая любовь к сыну подавляла в ней все нравственные муки совести. Она считала, что наступил момент, когда она наконец сможет сполна отплатить этой самонадеянной гордячке Эрике… По каплям хитро и умно вливала вдова яд сомнений в душу сына.

— Денешфаи всегда был малоприятным слюнтяем, у меня сразу же сложилось определенное мнение о нем, после того как он в первый раз пришел к нам. Истоцки тоже находит его противным. Он рассказывает о Денешфаи такие вещи… ах, я даже пересказать их не в состоянии!.. — Потом, сменив тон, сознательно избегая прямого нападения и тем самым оставляя за собой право вернуться к этой теме, она продолжала: — Представь себе, Истоцки вернулся домой из Вены! — Это была последняя новость. — Он ушел из министерства иностранных дел в получил назначение в министерство обороны. Говорят, что из министерства иностранных дел сейчас незаметно удаляют венгров… — Потом она снова перевела разговор на Денешфаи: — От Истоцки я узнала, что одно время Эрика довольно часто встречалась с Денешфаи. Он видел их вместе на прогулке в городе, да и в других местах. Не скрою, его слова произвели на меня весьма неприятное впечатление, потому что человек, подобный Денешфаи, никоим образом не может быть подходящим партнером для порядочной женщины. — Затем в ее голосе появились наигранные нотки притворной лояльности: — Видишь ли, Альби, я ни на секунду не ставлю под сомнение порядочность Эрики. Скорее всего в этот контакт с Денешфаи она вступила исключительно ради тебя. Ведь одно время ты молчал, от тебя не поступало никаких вестей, ты не подавал ни малейших признаков жизни. У нас в это время возникли самые разные предположения. В Пеште начали поговаривать, что теперь не модно быть офицером-фронтовиком. Не столь модно и в генеральном штабе крутиться, потому что… большая ответственность, все эти поражения… презрение…

Марошффи, удивленный словами матери, перебил ее:

— Ты хочешь сказать, что Эрика, вероятно, разговаривала с Денешфаи из-за меня?

Тут Сударыня решила несколько смягчить тон:

— Все может быть. Точно я не знаю. Хотя, кажется, это так. Эрика, наверное, хотела получить более подробную информацию о создавшемся положении — ведь до нас доходили самые дикие слухи с фронта…

Глаза Альби потемнели, и Сударыня даже подумала, не слишком ли далеко она зашла. Однако отступать она не привыкла, это противоречило ее характеру. Во всяком случае, она приближалась к цели, которую поставила перед собой и от которой не отказывалась и теперь.

— Не думай ничего дурного, Альби, ведь Истоцки, который всегда ревновал Эрику, не имел в виду ничего плохого. Он просто сказал, что последний год сильно изменил людей. Но у Эрики твердый характер, отличная репутация, и, даже несмотря на кажущуюся двусмысленность ее поступков, нам не следует за нее опасаться. — Тут Сударыня опять переменила тему: — Между прочим, Денешфаи стал настоящим пройдохой. Он устраивает кое-кому освобождение от военной службы, организует выгодные назначения отдельным лицам, оказывает всякие любезности красивым женщинам, явно злоупотребляя при этом доверием Лукачича.

Марошффи равнодушно перебил мать:

— Эрика знала обо всем этом?

Этот безразличный тон сына порадовал Сударыню. Теперь она почти не сомневалась, что нащупала путь, который может привести ее к окончательному успеху. Поэтому Альбину она ответила так:

— Эрика слышала, как Истоцки сплетничал с Денешфаи…