Прихоти повесы - [7]

Даже если бы ей страстно захотелось начать все заново, обратной дороги не было. Время ушло, и в один прекрасный день она проснулась с четким пониманием, что ей уже тридцать и ее забросили на полку к ненужным вещам. Этот момент сыграл роковую роль в ее авантюре с Брентмуром.

Анджелина взяла последний аккорд и потянулась за нотами, но Колин опередил ее и сложил их в тоненькую стопку. Когда он повернулся к ней, Анджелина словно заново увидела его темные вьющиеся волосы и карие глаза с янтарной искоркой. Такие глаза взглядом могли растопить масло на морозе. Или неподатливость женщины.

Любой женщины, кроме нее!

Почему, интересно, такая красота упакована в злобную оболочку? Возможно, он был несправедлив. Они не разговаривали уже бог знает сколько лет, но после ее сегодняшних язвительных замечаний он засомневался, что она изменилась.

Анджелина схватилась за перчатки, но впопыхах одну уронила.

Он поднял ее.

– Ты, кажется, взволнована. Надеюсь, не я тому причиной?

– Ты себе льстишь.

– Тут ты не права. У меня, конечно, много недостатков, но неумеренное тщеславие не входит в их число.

Нарочито зевнув, она прикрылась рукой.

– Я воздержусь от вопроса по поводу других твоих неумеренностей.

– Анджелина, – вновь раздался недовольный голос герцогини, – ты сыграешь еще или уступишь место?

Ее порозовевшее лицо было красноречивее слов, но она быстро справилась с собой и поднялась с табурета.

– Думаю, этого достаточно.

К роялю подошли двойняшки и поставили на пюпитр свои ноты, так что у Колина появилась возможность избавиться наконец от Анджелины.

– Пардон, теперь я буду переворачивать ноты им.

– Как это мило! – захлопала в ладоши герцогиня. – Он так внимателен к сестрам!

Анджелина с трудом сдержалась, чтобы не отреагировать на реплику матери. Герцогиня явно намеревалась забыть про дурную репутацию Колина-кутилы, а вот Анджелина – нет.

Повернувшись, она заметила Пенни, которая ссутулилась на банкетке у окна, и направилась к ней.

– Ну как, рада снова встретиться с двойняшками?

– О да. Они такие живые, – сказала Пенни. – Не то что я.

Анджелина сжала руку сестры.

– У тебя множество талантов: никто не играет лучше тебя, а твои акварели просто чудо.

– Спасибо, но мне хотелось бы научиться свободно говорить. Когда я одна, в голову всегда приходят умные мысли.

– Лучше сто раз подумать, чем один – сказать, – заметила Анджелина. – Я слишком поздно это поняла. Но не будем о грустном. Парк в Дирфилде потрясающий. Может, вырвемся на прогулку на этой неделе, если погода не подведет?

– Хорошо бы. – Пенни покусала губу.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Анджелина.

– Это несущественно, – ответила сестра.

– Ты ведь знаешь, что можешь мне полностью довериться.

Анджелина боялась, что мать могла обронить в присутствии Пенни что-нибудь насчет ее разорванной помолвки, и понимала, что не сможет защитить сестру от подобных разговоров раз и навсегда, но ей не хотелось, чтобы обстоятельства случившегося вскрылись при посторонних.

Пенни сложила руки на коленях.

– Бьянка и Бернадетт заговорили о том, что следующей весной у нас состоится первый выход в свет, и я вдруг поняла, что окажусь среди огромной толпы. И буду как узор на обоях.

Она обняла Пенни.

– Милая сестренка, у тебя все сложится как надо.

– Обещай, что будешь там, – заявила Пенни. – Без тебя у меня не получится никакого дебюта.

– Главное – ни о чем не беспокойся. – Она говорила, а сама совсем не была уверена, что сможет присутствовать на том балу. В Париже несколько преданных подруг матери все-таки продолжали наносить им визиты, а вот большинство английских дам полностью прекратили с ними знакомство. Анджелине не хотелось беспокоить сестру раньше времени, за несколько месяцев до события, но не переживать из-за этого она не могла. Оставалось лишь молиться, чтобы скандал не затронул Пенни, потому что тогда мучений будет несравненно больше, чем от двуличия Брентмура.

Колин пожелал гостям доброй ночи, когда те стали расходиться. Маркиз не двинулся со своего места на софе. Как обычно, Маргарет привела в порядок подушки, сделав работу за слуг, потом подвинула мужу стул.

– Маргарет, – предостерегающе произнес маркиз.

Она поколебалась.

– Я подумала, ты захочешь положить на него ногу, когда гости уйдут.

Колин выпрямился в кресле с подголовником и наклонился вперед.

– Если тебе он не нужен, то его возьму я.

– Нет, нужен, – тут же отреагировал маркиз.

О господи! Его отец как ребенок: стул ему не был нужен, пока не потребовался кому-то еще.

Маргарет чинно присела.

– Тогда я покину вас, чтобы вы смогли побеседовать.

– Я приду к тебе через полчаса, Маргарет.

Колин снял несуществующую ниточку со своих панталон. Неужели отец решил в его присутствии объявить о своем желании покувыркаться с женой в постели?

Когда она вышла, маркиз прикончил бренди и весело глянул на сына.

– А ты думал, я уже настолько древний, что ни на что не годен?

Колин смотрел в сторону.

– Знать ничего не желаю о твоих интимных делах.

– Ты никак покраснел?

Конечно, нет! Но, проклятие, разве нормальному человеку захочется узнать о супружеских отношениях своего отца?

– Я здесь, потому что ты попросил меня приехать, чтобы обсудить продажу Сомеролла.