Приходите в мой дом. Разговоры по душам о России, о вере, о любви. Золотые хиты - [51]

Шрифт
Интервал

Моя любовь, подруга детства.
Но в монастырь она ушла —
Печаль души, заноза в сердце.
Золотые купола
Дом казённый предо мной
Да тюрьма центральная.
Ни копейки за душой
И дорога дальняя.
Над обрывом пал туман,
Кони ход прибавили,
Я б сейчас махнул стакан,
Если б мне поставили.
Ночью в церкви ни души,
В поле волки воют.
А под расстрельную статью
Ямы быстро роют.
Что же не хватало мне?
Всё теперь на месте —
Был туз бубновый на спине,
Стал — в ногах туз крести.
Золотые купола душу мою радуют,
А то не дождь, а то не дождь — слёзы с неба капают.
Золотые купола на груди наколоты,
Только синие они, и ни грамма золота.
Над обрывом на краю
Снова дождик плачет.
Жизнь босяцкую мою,
Кто переиначит?
Кто стакан мне поднесёт?
Кто свечу погасит?
Кто простит? И кто поймёт?
И кто по мне заплачет?
Ты роднее и ближе
Мне чужая луна улыбалась тоскливо,
Перелетные птицы летели домой.
А над Волгой весна распускалась красиво,
И апрельская ночь поднялась над тобой.
Поутихнет весна, сгинет жгучее лето,
И блеснет тополиная жухлая медь.
Эта осень и дождь в бликах лунного света
Надо мной и тобой будет тихо звенеть.
Ты роднее и ближе, чем длинней расстоянья,
Ты роднее и ближе, и на сердце легко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Надо мной и тобой в синем небе хрустальном
Будут плыть облака, как той ранней весной.
Обниму я тебя, как во сне нереальном,
И качнется луна надо мной и тобой.
Обниму я тебя, как во сне нереальном,
И качнется луна надо мной и тобой.
Ты роднее и ближе, чем длинней расстоянья,
Ты роднее и ближе, и на сердце легко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Видно, наша любовь нам дана в наказанье:
Ты роднее и ближе, когда я далеко.
Золотая моя, золотая
Солнце льет желтый свет на клены,
Ранний день смотрит тихо вдаль,
Как мальчишка, во все влюбленный,
Не желающий знать про печаль.
Только я все иначе вижу,
Сердцем чувствую осень свою.
Золотою печалью дышит
Все, куда только я посмотрю.
Золотая моя, золотая,
Золотая моя, посмотри:
Журавли, над землей пролетая,
В золотой исчезают дали.
Все иначе казалось весною,
Плавно день уходил в синеву.
А сейчас свет вечерней зарею,
Жухлой краской вскрывает листву.
Только я это чувство знаю,
Я знаком с этой болью в груди.
Журавлей в дальний путь провожаю
И желаю им счастья в пути.
В дальние дали
Чаек крик волнует мое сердце,
В даль зовет, таинственно маня…
Никуда мне от тебя не деться —
С детства, море, я люблю тебя.
На причале здесь я счастье встретил,
Ветер целовал и обнимал,
Я мечтал и даже не заметил,
Как свою я юность потерял.
В дальние дали звезды нас звали,
И дни уплывали на встречу с мечтой
В дальние дали. И зори сгорали,
Как наши печали над синей водой.
На волнах качает легкий ветер
Солнца блики, и относит вдаль.
Я за море все отдам на свете,
Мне для моря ничего не жаль.
Здесь я счастье на причале встретил…
Романс
Упадут звезды синие в пруд,
Ивы косы свои расплетут.
Я под утро уже не уйду,
Ничего, все дела подождут.
Пусть согреется сердце твое:
Спи спокойно, я буду с тобой.
Колыбельную нам пропоет
Летний вечер под желтой луной.
Засыпает печаль, засыпает,
Тихо тает, как звезды в дали.
Замирает душа, замирает
От моей непутевой любви.
Пусть целует судьба твои дни,
И утихнет в душе маета,
Я с тобою остался, пойми,
Не на ночь, а уже навсегда.
Я тебя никому не отдам,
Отчего эти слезы в глазах?
Пусть поет колыбельную нам
Этот ветер в цветах и мечтах.
Мое сердце
Моё сердце, похоже, украли,
Когда я повстречался с тобой,
Словно звёзды под ноги упали,
И качнулась луна над землёй.
Смолкла скрипка, притихли все в баре,
Когда ты мимо столиков шла,
Лишь дрожала струна на гитаре,
И звенела в душе тишина.
Какая ты красивая, красивая, красивая,
И сердце замирает, глядя на тебя.
Какая ты красивая, красивая, счастливая.
Но почему в твоей душе нет места для меня?
Какая ты красивая, но жаль, что не моя.
Как когда-то великий Да Винчи,
Мону Лизу с любовью писал,
Так и я, зачарованный, нынче
Этот взгляд и улыбку поймал.
Или мне это просто приснилось,
Жизнь обман, но — на то она жизнь…
Я прошу: не спеши, сделай милость,
Осчастливь, оглянись, улыбнись.
Какая ты красивая, но жаль, что не моя,
И звёзды в небе тают, глядя на тебя.
Мои друзья
В наше время неспокойное
Расслабляться нам нельзя,
Но веселие пристойное
С вами — в радость мне, друзья.
Пусть печали позабудутся,
И прольётся благодать,
В хороводе дни закружатся,
Есть что вспомнить и сказать.
Счастья вам и светлой радости,
Мои лучшие дружки,
Пусть уйдут подальше напасти,
И вернут все должники.
И не надо нам печалиться:
Отболело и прошло.
Пусть у вас мечты сбываются
Всем завистникам назло.
Мои друзья, мои друзья,
Вы моя радость, печаль моя,
И всё, что в жизни есть у меня,
Мои родные, мои друзья.
Подснежник
Опять весна тревожит мое сердце,
И в воздухе разлита маета,
И все живое хочет отогреться
От синих вьюг и мартовского льда.
И вот уже доверчивый подснежник
Легко глядит с улыбкой на меня.
И каюсь я, как самый страшный грешник —

Рекомендуем почитать
Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


...Азорские острова

Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.


В коммандо

Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.


Саладин, благородный герой ислама

Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Записки сотрудницы Смерша

Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.