Приговоренный к одиночеству - [12]

Он все еще не верил тому, что услышал. Нокс готов был принять в качестве соперника ловеласа Бруно, даже томного эльфа с рогами — но не демона, древнего, как смертный грех, и жестокого, как черная пляска.

— И чем же он оказался лучше меня? — спросил рыцарь, вскинув голову и с вызовом глядя в лицо Рут.

— Ничем, — ответила она. — Он был хуже. И я это прекрасно знаю. У него за спиной столько смертей и страданий, что представить тошно.

— Почему же твой брат не вмешался?! Демон просто воспользовался твоей наивностью и юностью — вот и все! — воскликнул Нокс. — Если бы я только мог до него дотянуться!..

Глаза Рут по-кошачьи сузились.

— Не обольщайся — если б ты до него дотянулся, это не сулило бы тебе ничего хорошего. А сейчас я должна идти.

— Рут, постой. Подожди…

— Мне больше нечего сказать, — пожала она плечами. — Я дала тебе надежду, которая не сбудется. Мне жаль.

Нокс понял ее слова по-своему. Он на мгновение закрыл глаза, вздохнул, его кулаки сжались еще крепче, словно он душил свою боль.

— Послушай… — с мукой в голосе сказал он. — Я готов принять тебя даже после демона… Я готов…

Рут перебила его.

— А я не готова принять тебя или кого-нибудь еще после Элгора. Как ты не поймешь? Он был целым миром. А ты — просто хороший парень.

— Да что он сделал с тобой? Какой еще целый мир? Не обманывай себя, Рут, он же зверь! Что он мог дать тебе?! И что может дать теперь, когда он мертв?..

— В том-то и дело, что ему и не нужно было, — тихо ответила она.

Наклонившись, Рут подхватила на руку брошенный прямо на мостовую тонкий плащ и легким шагом прошла мимо Нокса. Остановившись на мгновенье, еще раз повторила, не оборачиваясь:

— Прости.

Он ничего не ответил.

Рут забрала своего жеребца и уехала, а Нокс так и остался стоять на месте, вперив в пустоту потухший взгляд, на дне которого боль смешивалась с ненавистью.

Девушка возвращалась во дворец. Конские копыта звонко печатали по булыжникам. Если Элгор и был зверем, то он был львом. Надменным и доблестным, неуживчивым — и верным своему слову, мстительным, безжалостным.

И нежным. Элгор прикасался к ней так бережно, будто резким или грубым движением могучих рук боялся нечаянно сломать ее хрупкое тело. Они ругались вдребезги днем, но потом она, как завороженная, опять приходила к дворцу, и какой бы холодной ни была ночь, всегда находила на нижнем этаже открытое настежь окно.

Пока не пришел подосланный императором Шахар.

Рут мысленно проживала тот день снова и снова. Представляла, как могло бы все сложиться, будь она сильнее и сообразительней. Она находила десятки самых невероятных вариантов, при которых Эл и Рик оба могли остаться в живых, но что толку? Ничего уже не исправить.

Отдав рысака смотрящим, Рут вошла во дворец, который и любила, и ненавидела одновременно — за воспоминания, которые он хранил в своих стенах.

Девушка собиралась уйти к себе в комнату, но вместо этого вдруг поднялась по лестнице в тренировочную Рика, приветствуя кивком сменившихся стражников.

Для Рут во дворце не существовало закрытых дверей, но в бывшую тронную залу она заходила только раз. Брат здесь хранил меч Элгора, а смотреть на него без слез Рут так и не научилась. Но сейчас Рик уехал, и она могла вдоволь побередить себе растревоженную рану, никого не смущая.

Двуручник был на стойке. Такой же хищный и неумолимый, как сам Элгор. Рут подошла к нему, коснулась рукояти. Долго и неотрывно смотрела, как вспыхивает узор начертаний на восхитительном клинке.

Повернув назад, она с нежностью взглянула на стол Рика.

Он очень старался освоить язык, и не один раз жаловался ей, что принципы письма в Нижнем мире были придуманы для того, чтобы их никто не смог выучить. Но он не сдавался, пытаясь снова и снова одолеть непростую науку.

И вдруг Рут заметила, что на краю стола под кипой пергаментов лежит большая толстая книга. Девушка приблизилась и осторожно вытащила ее из укрытия.

Книга оказалась ветхой, черный кожаный переплет весь потрескался, золотые буквы местами стерлись. Но все равно название читалось без труда.

«Писания Сафира Белоглазого».

И тут словно яркая вспышка осветила память Рут.

Крепко держа книгу в руках, она села в кресло, уставившись невидящими глазами в одну точку.

Сафир Белоглазый. Свитки. Списки страниц у шадрианского хакима.

Ритуал воскрешения из пустоты…

Как она могла забыть? Она настолько утонула в своей боли, что единственной своей целью и смыслом видела помощь Рику и месть — императору и Альтаргану Сангуиса Шахару.

Но ведь был и другой смысл.

Из ее глаз брызнули слезы, а на губах появилась улыбка. Глядя на книгу в руках, Рут плакала и смеялась одновременно.

Это был шанс! Да, Шахар каким-то образом закрыл воронку, убившую Элгора. Но даже сам Рик точно не знал всех возможностей пустоты. Может быть, все воронки одного мира связаны друг с другом корнями? Может, они вообще все связаны, ведь недаром и в мире людей, и в мире демонов из них появлялись одни и те же безликие. И, судя по всему, Рик тоже допускал такую возможность, иначе не изучал бы эту книгу. Милый, милый братец!

И тут девушка нахмурилась. Смех застыл у нее на губах.

Если он помнил об этой возможности, и, более того, искал «Писания» и нашел их — так почему ничего не сказал об этом ей? Ведь он видел, что она с ума сходит.