Приговоренные - [48]

– Тут два с половиной метра шнура, – сказал майор. – Он горит со скоростью полметра в тридцать секунд. Шнур нельзя залить водой, но горящий конец можно обрезать ножом. Итак, я буду задавать вопросы. Если ты молчишь или крутишь вола, я поджигаю шнур и жду, когда ты скажешь правду. Постепенно огонь будет приближаться к шашкам, и мне придется подумать о спасении жизни. Не твоей, разумеется. Я выйду из комнаты и поднимусь наверх, когда до взрыва останется тридцать секунд. То есть полметра шнура. Это здесь.

Девяткин поднял с пола кусок битого кирпича и провел по стене, вдоль которой висел шнур, красную черту.

– Вы что это, серьезно, что ли? – встрепенулся Тубус. – Это же беспредел полный!

– Начнем. Кто тебе поручил похитить ребенка? Кому нужен сирота? И зачем?

Вместо ответа Тубус завертелся на стуле, будто его поверхность сделалась горячей, подергал пристегнутой к трубе рукой и сказал:

– Напрасно дожидаешься. Я сукой никогда не был. И лучше сдохну, чем стану. Понял, ты, тварь? Убийца беззащитных людей. Сколько нынче платят палачам? На водку хватает? Все, больше ни слова.

Тубус замолчал, уставившись на противоположную стену. Девятки подождал пару минут. Затем присел на корточки, вытащил из кармана зажигалку и запалил конец огнепроводного шнура. Поплыл дымок, запахло горелым порохом.

Автомобиль «Нива» выехал из поселка поздним вечером. Некоторое время петляли по раскисшим от бесконечных дождей дорогам. Через час выбрались на твердое покрытие, машина резво побежала по асфальту. Джейн устроили сзади. Согнув ноги в коленях и положив голову на колени Радченко, она беспокойно ворочалась.

После уколов температура снизилась, но уже через час снова поднялась. Иногда Джейн открывала глаза, смотрела на Радченко каким-то странным отсутствующим взглядом, кажется, не узнавала его. Снова закрывала глаза и тихо стонала. Радченко сказал, что, судя по карте, они скоро будут проезжать город, где есть больница. Лучший вариант – оставить женщину там, иначе лично он как врач ни за что не ручается. Сидевший за рулем Сотник проворчал:

– Но тогда и тебе, коновал, придется остаться. Где-нибудь в придорожной канаве. С пулей в затылке. Нравится такой вариант?

– Не очень, – честно ответил Радченко.

– Тогда не гони бодягу. Базарить будешь, когда спросят.

Мотор «Нивы» ревел на высоких оборотах, встречные машины попадались редко. Через час въехали в какой-то город без названия. Свернули на улицу – плохо освещенную, застроенную небогатыми одноэтажными домами – и остановились.

Сотник вышел из машины и, с беспокойством посмотрев на часы, подумал, что время бежит слишком быстро. С его позиции хорошо просматривалась улица, с противоположной стороны застроенная домами. За спиной уходил в темноту глубокий овраг, на дне которого журчала вода.

Еще дальше, по другую сторону оврага, бетонный забор мукомольного завода. В темноте светилась вышка элеватора. Вдалеке показался армейский грузовик защитного цвета с брезентовым верхом. Попятившись, Сотник отошел к кустам, спрятался в их тени, а когда грузовик промчался мимо, бегом кинулся к спрятанной неподалеку машине. Он вытащил из багажника кусок брезента, разложил его на влажной земле и, распахнув дверцу, коротко приказал:

– Вытаскиваем женщину. Я беру за плечи, коновал – за ноги. Кладем на брезент.

Через пару минут Джейн лежала на обочине дороги. Палыч и Радченко вернулись к «Ниве», а Сотник остался стоять на асфальте, наблюдая, как приближаются огни какой-то легковушки.

Кажется, машина иностранная. Точно, старенькая «Ауди» вишневого цвета. Шагнув вперед, он показал рукой на женщину, лежавшую у обочины дороги. Водитель, после секундного раздумья, остановился, не вылезая из машины, распахнул пассажирскую дверцу:

– Что случилось?

– У жены плохо с сердцем. – В голосе Сотника слышалось неподдельное отчаяние. – Боюсь, как бы того… Надо срочно в больницу. Заплачу, сколько скажешь…

– Брось, – коротко ответил водитель, – какие тут деньги. Сейчас помогу.

Он вылез из машины, остановившись возле женщины, присел на корточки, вгляделся в ее лицо. Это был средних лет мужчина с профессорской седой бородкой, в очках с толстыми стеклами и в серой кепке. Они с Сотником подхватили Джейн и уложили ее на заднее сиденье «Ауди». Водитель еще не успел разогнуть спину, когда из темноты вышел Палыч. Рукояткой пистолета он с силой врезал по затылку водителя. С головы слетела кепка, с носа съехали очки, их стекла захрустели под каблуком. Мужчина опустился на колени, схватившись руками за голову. Из-под растопыренных пальцев на шею и светлую куртку сочилась кровь.

– Господи, – прошептал он. – Господи…

Палыч зашел спереди и ударил мужчину носком башмака в грудь. Человек обмяк, повалился боком на асфальт, застонал и затих. Водителя оттащили в кусты, Палыч наспех проверил карманы жертвы. Бумажник, паспорт, билет члена Академии наук России и немного денег. Палыч бросил пустой бумажник в овраг, сунул в карман деньги и банковскую карточку. Но, подумав немного, решил, что банковская карта без надобности. От нее одни неприятности.

Пока Сотник обследовал машину, заглядывал под капот и в багажник, Палыч успел сбегать к «Ниве». Освободил Радченко, пристегнутого наручниками к рулю, и строго предупредил, чтобы тот не вздумал дурить – искать спасение в глубоком овраге или кричать.