Приговоренные ко тьме - [33]

На границе папского Пентаполиса и Сполето Теодора получила возможность убедиться в том, что Альберих ввиду последних событий готовился к худшему для себя сценарию. Очень скоро, при пересечении границы, ее колонну окружили рыцари Асколи, вассалы Сполето, которые поспешили учинить им допрос о цели их визита. Теодора показала им папские пропуска, а целью своего появления назвала визит к герцогу Альбериху. Асколийцы немедленно окружили красивую знатную даму всей заботой, на которую они только были способны, и предложили дополнить собой ее эскорт в Сполето, поскольку на дорогах пошаливали все кому не лень. Теодора охотно согласилась.

Утром следующего дня, спустя двое суток после выезда из Лукки, перед глазами Теодоры предстал строгий замок сполетских герцогов, возвышавшийся над живописными окрестностями. Теодора с дочерью для приличия вновь пересели на носилки, которые слуги торжественно внесли внутрь просторного двора, начинавшегося за подъемными воротами замка. Гостей встречал сам радушный хозяин, обдав их удушливым смрадом многодневного перегара.

— Хвала Небесам! Самая красивая женщина в мире переступает порог моего вертепа! — взревел Альберих, кидая к ногам Теодоры свой плащ, — не прощу себе, если на самые прелестные ножки, которые я когда-либо видел, ляжет вездесущая сполетская грязь!

Теодора, немного смущенная приемом, ступила на сполетскую землю и протянула Альбериху руку для поцелуя.

— Доброе утро, мессер Альберих, — пропищала Мароция, вылезая следом за своей матерью из носилок.

— О, моя маленькая госпожа! Клянусь Богом, я никогда не видел, чтобы дети столь совершенно копировали бы своих матерей. Лет через десять я, старый шакал, буду почитать за великое счастье танцевать с вами, Мароция, на каком-нибудь пиру.

— Припомни ему эти слова, Мароция! Доблесть Альбериха не ведает предела, и кто знает, какая корона через десять лет будет увенчивать его чело!

Хозяин и гости вошли в обеденную залу. Там уже вовсю хлопотали слуги, убирая, по всей видимости, следы вчерашнего буйного пиршества и готовя стол для новых посетителей. Пользуясь сумраком зала, Альберих сзади приобнял Теодору.

— Теодора, королева моя! Не верю своим глазам, что вы в моем доме, что хотите делайте, а я не могу сдержаться, видя вас рядом с собой.

— Уймите свою страсть, дорогой Альберих! Вы забываете заповедь Господню «не возжелай жены ближнего своего».

— О, это место в Библии я изучал едва ли не внимательнее прочих. Там далее следует притча Иисуса о добром самаритянине и о том, что не всякий проходящий мимо есть ближний твой.

— Вы не совсем верно толкуете Библию, друг мой. К тому же, разве мой супруг более не является для вас добрым самаритянином?

— Признаться, Теофилакт своими стараниями в последнее время принес мне немало головной боли, и я теперь сплю, держа под подушкой меч, а в ногах седло. Но вы правы, он мой друг и вы жена его. Но как же велико искушение хоть один раз нарушить эту заповедь!

— Устрашите себя тем, что другие заповеди вы также нарушали, и не раз. Что из того, мой друг, что вы вступите в близость со мной? Поверьте, после этого наши отношения уже никогда не будут дружескими, напротив, с огромной долей вероятности мы очень скоро станем врагами. И потом, разве в Сполето мало прекрасных дев?

— Мне кажется, что в моих покоях побывали уже почти все.

— Тем более. Простите мне мою гордыню, Альберих, но я вовсе не горю желанием стать в вашей постели какой-нибудь двухтысячно -цатой наложницей. Лучше я вам помогу сделать так, чтобы эта ваша цифра постоянно росла, невзирая на сопутствующие издержки. Одним словом, я здесь исключительно по делу.

Альберих склонился в поклоне и любезно пригласил Теодору за стол. Рядом с ними села Мароция и стала уплетать приготовленный завтрак.

Теодора рассказала о празднествах, случившихся в Лукке по причине приезда туда императора, и о планах новых властителей страны. Альберих мрачнел с каждой минутой.

— Я смотрю, у новоиспеченного императора большие планы. А Адальберт, видимо, хорошо запомнил тот момент, когда, вымазанный в свином дерьме и в одних портках, стоял передо мной в Пьяченце.

— Это события у кого славного, у кого нет, но прошлого. Сейчас же наша задача не допустить разгрома Беренгария, иначе следующим блюдом у Людовика будете вы.

— У вас, конечно, уже есть план, прелестная и недоступная Теодора.

— Прежде всего, отправьте гонца к Беренгарию. Praemonitus praemunitus47. Пусть тратит хоть все свое оставшееся золото, но хотя бы на время утихомирит венгров и соберет людей. Вы со своей стороны также мобилизуйте вассалов.

— О, здесь уже давно все в полной готовности. Я, признаться, ждал, что бургундцы и тосканцы начнут с меня.

— Пусть ваш монах составит с моих слов письмо к Беренгарию. Есть мысль переманить на фриульскую сторону Адальберта Иврейского, для чего лучшим средством могла бы стать женитьба маркграфа на Гизеле, дочери Беренгария. Тем самым, он составит блестящую партию этой Гизеле, вошедшей в самый сок, но изнывающей, как говорят, после смерти Ламберта от отсутствия мужского внимания.

— Ну почему эта женщина не является моей женой! — патетически вскинул руки к небу Альберих.