Приговоренные к жизни - [11]

Пока он не успел ничего понять и испугаться, поднимаю взведённый ствол и стреляю ему в голову. Чёрные волосы всплеснулись. El Diablo повалился с грохотом на пол, даже не вскликнув. Вся дверь за ним кошмарного цвета.

Нужно успокоиться. Нужно успокоиться. Только трясучки мне и не хватало. Впереди ещё столько уважаемых людей. Нельзя трястись. Нельзя!

— Или тебе лучше в затылок выстрелить, когда ты повернулся идти за питьём?

— Да в общем-то всё равно, — равнодушно покуривает el Diablo. — Главное в живот не стреляй и в хуй тоже.

— Ну хорошо,….. не буду. А дальше я по списку проедусь. Семь самураев.

— А менты?

— Ой, да брось ты. Они только на место смертоубийства час выезжать будут. Нигерский квартал, знаешь ли, здесь каждый день кого-нибудь стреляют. А я буду на такси разъезжать и стрелять остальных. Пока твоё тело осмотрят уже трупов пять будет.

— Круто!

— Да, с некоторыми я ещё успею парой фраз перекинуться. С Dead Knight'ом я о бессмертии поговорю, с Конунгом — о роли личности в истории, с каждым о своём.

— А с Лукавым?

— Лукавого я, вообще, после последней нашей встречи с ним, когда я его ДВА ЧАСА безостановочно уламывал пойти на мои же деньги нанаркоманиться пакичем, ДХМ на крайний случай, а он ДВА ЧАСА повторял одну и ту же фразу: «не-е, не пойду сегодня, у меня дела», (а сам сидит дома) невзлюбил очень сильно. В душе нарёк башкирской девственницей, клятвенно обещал завалить его всякими фальшивыми документами по почте: типа повестки из военкомата, повестки из суда, с почты — прийти за посылкой, пойти послужить годика два, заплатить по счёту. Хотел расклеить отсканированное фото по всем подъездам его общаги, где он в самом неприглядном виде на одном из наших совместных дебошей, с краткой, но провоцирующей характеристикой. Ведь ты знаешь, он же так боится за свой имидж. Был план усыпить его снотворным, связать и отдать его в надёжные руки одной знакомой девушки, что татуировками занимается. Я б ему устроил имидж с пошлейшим рисунком на жопе и рыцарским девизом на животе «Эх, прокачу на волосатом мотороллере!!». Но ладно, уже остыл я от мести. Просто убью. Причём последним, то есть предпоследним, передо мной. Я ему какого-нибудь вина хорошего куплю, пижону, моднику, дамскому угоднику. Скажу, что день рождения у меня, а выпить не с кем.

— Хо-хо, опять?!!? Он уже пугается твоего очередного «а у меня сегодня день рождения».

— Я хорошо сыграю. Ну должен же быть у меня один настоящий день рождения. Последняя роль великого лицедея.

— А потом спроси: «Хорошо ли тебе, сокол?»

— «Хорошо ли тебе, сокол ясноокий, вкусно-дымно ли?»

— «В кайф ли вечер этот?»

— «Нет ли обид каких у тебя за душой на меня и недомолвок?»

— Тогда — БУХ!!! Интересно, человеку, которому пуля в голову попадает, удаётся что-нибудь подумать при этом, вроде: «Что это меня ударило?»

— «…да как шибко…»

Смеёмся и пускаем дым вверх, что, по уверению психологов, является аналогом поднятого хвоста у собак — признак несомненного оптимизма.

— Сложней всего будет любимую женщину убить…

— Да уж.

— Я ей, пожалуй, ничего не буду говорить. Обниму крепко, поцелую нежным затяжным. Незаметно достану ствол и нажму на курок. Не хочу, чтобы она что-то успела осознать.

— Лихой вы человек, скажу я вам прямо. Ой, лихой.

— Да ну, бросьте, пустое это. Что я, душегуб какой? Я ведь только телами занимаюсь, души я люблю и берегу. Потом в который раз спущусь к таксисту, сяду так спокойно, закурю. Он буркнет что-нибудь своё. А я услышу это воркование, отвлекусь от дум своих тяжёлых, вспомню, что в пистолете 8+1 патрон, посмотрю на него, так ласково-ласково. Скажу: «Хороший ты мужик» и…

— БАХ!!!! Весь салон в мозгах. А потом сам.

— Ты представь, как это живописно, два трупа в такси слушают шансон по радио, который прерывается экстренным выпуском новостей о том, что маньяк-убийца, возможно, передвигается на такси, и таксистам нужно быть повнимательней и обо всех подозрительных личностях незамедлительно докладывать куда следует…

— На следующий день шумиха, сплетни на автобусных остановках. Девять мертвяков в один день.

— Даже, наверное, по центральным каналам пожужжат денёк. А потом утихнут, под давлением битвы за урожай.

— Менты опять версии глупенькие строить будут: карточные долги, несчастная любовь, наркотическое сумасшествие.

— Куда им, скудоумным, понять философию нигилизма. А-а-а, сколько общество забыло, перемололо, проехало, пережевало жерновами привычки подобных жизней. Наверняка и не такие придурки в прошлом были.

Это была уже середина дня. А утром, за завтраком, мы говорили ещё только о самоубийстве. Я уламывал Дьявола завершить своё существование на планете Грядка прямо сейчас. Разговор проистекал весьма напряжённо, но почти без мата почему-то, хотя куда уж без него при разговоре на повышенных тонах:

— …Ты же понимаешь, что это неминуемо! Ты же на то и человек, а не эта тварь тупоголовая, — я указываю на собачку, которая под табуретом поглощала сушки и была этим счастлива, — и можешь просчитать на несколько ходов вперёд!!!

Я почти кричу.

— Да всё понимаю я.

— Так в чём дело?!!

— Не хочу.

— Ты ж хотел недавно.