Приговорённые к совершенству - [12]

— А что, разве ваших пациентов к Колодцу не отвозили? Мне вон Иван Адамович рассказывал, что «замороженные», малость очухавшись, сами к нему стремятся?

— И отвозили, и таких, добравшихся к нему «самоходом», тоже встречали многих, только, знаете ли… Колодец… там всё очень непросто… сами увидите…

— А кроме вас, Иннокентий Глебович, по вашему, так сказать, методу, другие что — исцелять не пробовали?

— Как не пробовать, многие пробовали. Ведь по нынешним временам каждый, считай, второй экстрасенс. А у каждого пятого — и бабки, и прабабки, вплоть до десятого колена — сплошь ведьмочки да колдуньи. По прямой линии от Бабы-Яги. Нет, слухов много — достоверного ничего. Странно всё это. У меня ведь тоже не всегда получается. Бывает, берёшь за руки, внутренне сосредотачиваешься, напрягаешься — и ничего. Никакого «электричества». Очень странно. С Колодцем как-то, конечно, связано. Но — как? Так что, поезжайте себе с Богом — авось, что-нибудь узнаете. И мне на обратном пути расскажете. Перед вашим возвращением в Ростов, надеюсь, увидимся. А пока всё. Не смею больше задерживать.

* * *

Августовское солнце палило вовсю. Зноем дышала не только степь, но и пятнистое полотно палаток — военный городок от этого казался особенно призрачным, будто бы затерявшимся в тысячелетиях. Между третьим от Рождества Христова и третьим… четвертым… пятым — до. Даже замаскированные брезентом танки, орудия, бронетранспортёры с одинаковым успехом могли быть и отдыхающими верблюдами и забредшими по ошибке из третичного периода мастодонтами или индокитериями.

После мягкого, рассеянного света штабного помещения по глазам Сергея, заставив на миг зажмуриться, ударила нестерпимая белизна. Однако скоро глаза привыкли, и этой — не людской, не надуманной — власти солнца он обрадовался: скользкий холод речей Иннокентия Глебовича в степном предполуденном зное растворился почти без следа.

— Ну, и как тебе наш Батька? — вопросом встретил Сергея майор.

— Погоди, Иван Адамович, тут, знаешь ли…

— Что, без бутылки не разберёшься?

— С бутылкой — тоже. Чтобы его понять, с ним, думаю, надо не пуд соли съесть, а не меньше центнера. Да и то — навряд ли. «Замораживает», «замораживает» — это ты верно заметил. Кстати, Иван Адамович, он тебя на неделю определил ко мне. Как местного. А то я в ваших степях — сам понимаешь…

— К Колодцу, значит… Не передумал… Тут около трёхсот километров… Если в семнадцать выедем — чтобы не по жаре — до двадцати трёх должны бы добраться. Сейчас пополдничаем (толком-то не позавтракали), потом не спеша соберёмся, пообедаем и — с Богом… Вообще-то я не то планировал… Но так — даже лучше… Заходи, Сергей. Светочка с Ольгой, наверно, уже управились.

Первое, что внутри Ивана Адамовичевой палатки бросилось в глаза Сергею, это безоговорочно царствующая среди расставленных на столе тарелок, огромная миска крупно нарезанных помидоров — переложенных кольцами лука и зеленью тонко нашинкованного болгарского перца. Женщины в этот первый миг — и Света, и Оля — показались всего лишь её прислужницами: фрейлинами, так сказать, при царствующей особе.

— Светочка, Оленька, хватит вам суетиться, садитесь. Сергей, прошу.

Усадив гостей, майор разлил по стаканам тёмный, местного производства, «мускат», а также — в гранёные небольшие стопки — настоянную на жгучем перце, самодельную (на одну часть воды две части спирта) водку. Сахаристые, пахнущие ветром и солнцем ломтики помидоров, макароны с тушёнкой, Ивана Адамовичева «огненная вода» — а женщин майор таки убедил, что по паре стопок не повредит — полдник заканчивался много оживлённее, чем начинался. Без следа, казалось, прошла даже Ольгина «замороженность» — не говоря о прочих.

— Значит так, Светочка, одна возвращаться не думай. Через час сменится Олег, я ему скажу, договорюсь с машиной, и он тебя мигом доставит к брату.

— Иван Адамович, миленький, а можно?.. ой, нет! Сергей Геннадьевич, пожалуйста… очень прошу, пожалуйста, возьмите меня к Колодцу? Я вам не помешаю! И с Олей могу помочь… Ну, пожалуйста-а-а, Сергей Геннадьевич? Я об этом Колодце так много слышала, но даже и не мечтала там побывать! А тут… пожалуйста — а?

Сергей смотрел в умоляющие Светины (из светло-карих вдруг ставшие зеленовато-рыжими — рысьими!) глаза и колебался: ему очень хотелось взять эту женщину с собой (и не только к Колодцу!), но именно из-за этого он и колебался. Дорога в Степи опасна — вчерашнее нападение очень наглядно продемонстрировало степень риска. А у Колодца? «Явления», чудеса — если даже отбросить явные легенды, то слухи всё равно остаются крайне противоречивые и немножечко жутковатые.

«С другой стороны…», — такой, живо напомнивший Иннокентия Глебовича, поворот мысли, заставив Сергея чуточку усмехнуться про себя, примирил его долг (оберегать Светлану) с настоятельной потребностью — быть рядом с нею. Само собой как-то пришло на ум, что законченные мерзавцы, слава Богу, встречаются всё же не каждый день; с другой стороны (опять это — «с другой стороны»!), на подонков можно нарваться, к сожалению, где угодно. Слухи же о «явлениях» у Колодца — если оценивать их непредвзято — в основе своей о чём-то запредельном: здешнему (телесному) угрожающему, в сущности, очень мало. А рыжие — с зеленцой — глаза смотрели так умоляюще, что, с минуту поколебавшись, Сергей неуверенно согласился: