Приговоренные к пожизненному - [39]

Он тихо застонал и замер на секунду, когда полностью вошёл в меня, очевидно, пытаясь перевести дыхание и не кончить.

— Я не смогу сдерживаться, — выдохнул он, — чёрт, я уже настолько близко.

— Тогда, не надо. Не сдерживайся, — прошептала я, мои ногти впились в его спину, — я хочу, чтобы это было жестко. Сейчас я хочу чувствовать каждую частицу тебя. Я хочу почувствовать, как ты кончишь в меня.

Такое ощущение, что мои слова освободили его, сломали какой-то внутренний барьер, который он выстроил, потому что Джордан сделал именно то, что я просила. Его бёдра поднимались и быстро опускались, пока он двигался во мне, двигая всё выше и выше по подстилке. Он приподнялся, перенося свой вес на локти, и смена угла просто свела меня с ума, а его лобковая кость сильно била по моему и так уже чувствительному клитору.

Это было так жестко, что я увидела звёзды. А потом вспомнила, что мы были на улице, и был уже вечер. Я всё ещё могла видеть звёзды, когда открыла глаза.

Джордан выкрикнул моё имя, когда кончил. Это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышала.

Я слышала много вещей, которые парни выкрикивают, когда кончают, в большинстве случаев имена девушек, но один парень однажды закричал «мама», что вызвало во мне серьёзную тревогу, но Джордан был идеальным.

Его бицепсы задрожали, и я потянула его вниз, так, что моя грудь оказалась придавлена весом его тела, которое врезалось в меня.

Его дыхание ревело у меня в ушах, когда он пытался отдышаться.

После долгой паузы, я почувствовала, как его рука движется вниз к тому месту, где мы были всё ещё соединены, и он осторожно вышел. Он снял использованный презерватив и завязал узел на конце. Это напомнило мне о том, как завязывают узелки на шариках во время вечеринок, и эта мысль заставила меня захихикать.

— Что? — спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. Подозрение омрачило его добрые карие глаза.

— Ох, да ничего. Просто чувствую себя хорошо.

— Над чем ты смеялась? — настаивал он.

— Не переводи всё на меня. Просто презервативы напомнили мне шарики на вечеринках, и всё.

— Правда? — спросил он. На его лице возрастало беспокойство. — Потому что я не буду винить тебя. Я знаю, что это было чертовски жалким зрелищем. Я знаю, что могу лучше и…

Я облокотилась на локоть, пытаясь сделать так, чтобы он посмотрел мне в глаза и понял, что я имела в виду то, что сказала.

— Перестань волноваться! Это было великолепно. И, если тебе интересно, все те крики и метания означали, что я получила чертовски охрененный оргазм.

Он до сих пор выглядел обеспокоенным.

— Ты ведь говоришь это не просто так?

— Господи, Джордан! Нет! Я когда-нибудь сказала что-нибудь просто так, чтобы ты почувствовал себя лучше?

Он кусал губу, думая об этом.

— Думаю, нет.

— Ну, верно мыслишь. Я не хожу вокруг да около, говоря неправду, даже совсем невинную ложь, чтобы заставить человека почувствовать себя лучше. И если парень —скорострел, я говорю это как есть. Тебе не о чем беспокоиться. С одной стороны…

— С одной стороны? — спросил он неуверенно.

— Я с нетерпением жду того момента, когда получу всё то тяжкое бремя и смогу практиковаться с тобой в этом. У тебя было восемь лет, чтобы компенсировать это сейчас. Что скажешь на это?

Его улыбка могла бы осветить Вегас.

— Скажу, что ты очень умная девушка, а я чёртов счастливчик, потому что повстречал тебя.

— Теперь ты понимаешь, — сказала я с улыбкой.

— Я думал, что был единственным, кто понимал это?

—Не веди себя как типичный парень, — сказала я, толкая его в плечо, — меня хорошо уложили, и теперь я счастливый турист.

Мы легли вместе, и он притянул меня к себе, его тёплое и твёрдое тело рядом со мной.

Я положила руку на его живот, лениво дёргая несколько волосков, которые росли у него на животе.

— Откуда у тебя все эти татуировки? — спросила я. — Мне было бы интересно о них узнать. Если ты не сделал их, когда тебе было шестнадцать, то, должно быть, сделал их в тюрьме.

Его пальцы, которые скользили вверх-вниз по моей руке, замерли.

— Ты единственная, кто вообще говорит об этом.

— Говорит о чём?

— О тюрьме. Остальные просто теряются и не знают, что сказать. Ну, те, кто кое-как разговаривают со мной. Но ты... ты просто говоришь об этом.

— Ты против?

— Боже, нет. В некотором смысле это даже облегчение. В смысле, это случилось, и я не могу изменить этого. Но притворяться, что я ничего не сделал и что я такой же, как и все остальные. Это так чертовски утомительно.

Я сделала глубокий вдох.

— Джордан, думаешь, ты уже можешь рассказать мне? Что случилось с Майки? Что случилось с тобой?

Он бросил на меня испуганный взгляд.

— Торри, я…

— Ты знаешь, что можешь доверять мне. Я не буду осуждать тебя.

— Ты будешь, — сказал он с трудом, — конечно же, ты будешь. И я не буду винить тебя за это.

Его глаза умоляли меня.

Я вдохнула и отвернулась. Мы лежали несколько минут, не говоря друг другу ни слова, воздух становился холоднее.

В конце концов, я села и стала вытаскивать одежду. Не говоря ничего, я отдала Джордану его футболку и джинсы. Думаю, я была хороша для секса, но не подходила ему для того, чтобы делиться со мной чем-нибудь важным.