Приговорен к расстрелу - [67]

Вместе с советскими учеными я принимал участие в шаманских сеансах с Майклом Харнером под звездами Эсалена и в сеансах холономичес-кой интеграции (гипервентиляция, сопровождаемая ритмической музыкой) со Стэном Грофом[32], пионером исследований воздействия ЛСД на человеческую психику. На советских людей произвело большое впечатление то, что один из столпов антропологии Майкл Харнер является также практикующим шаманом, ловко высушивающим перед сеансом свой обтянутый кожей барабан с помощью фена. Один из русских ученых испытал нечто вроде религиозного экстаза во время сеанса и вдохновился на исследования в этом направлении.

Припоминаю, что Стэну Грофу доставляло удовольствие катать советских коллег в своей быстрой и дорогой машине, и что они явно завидовали материальным благам, которыми сопровождался успех ученых на Западе.

Одним из визитеров был доктор Александр Вишневский, внук знаменитого русского хирурга, создавшего лечебный бальзам во время второй мировой войны. Мне довелось быть переводчиком в ходе операции на открытом сердце, которую проводила ведущая команда американских кардиохирургов в Стенфордском университете. Вишневский был чрезвычайно заинтересован не столько техникой операции (он говорил мне, что в каких-то деталях они были впереди американцев), сколько производителями передовых хирургических инструментов, использовавшихся во время нее. Доктор также коллекционировал инструменты для работы типа «сделай сам» и в перерывах между совещаниями просил меня сводить его в магазины, где восторгался разнообразием инструментов и приспособлений.

Позднее Белкин хотел оказать мне взаимную услугу за мои усилия по организации его визита. Он попытался оформить приглашение в Россию, чтобы я мог выступить на одной из собранных им и спонсируемых Минздравом конференций. Ему удалось пригласить в Москву Стэна Грофа, который провел первые в СССР сеансы его «холотропной» медитации в институте Белкина. Приехал в Москву и Дин Орниш, ставший впоследствии одним из самых известных в мире специалистов по холистическому подходу к лечению сердечных заболеваний. Однако, несмотря на связи Белкина в Минздраве, МИД отказал мне в визе. Это было не удивительно, так как мое имя все еще стояло в списке КГБ на розыск, и я находился, по крайней мере де юре, под угрозой смертной казни.

Переводческая активность возрастала, по мере того как перестройка создавала все более благоприятные условия для советско-американских отношений. Я преподавал русский язык группам русофилов и бизнесменов в одном из принадлежащих Генри Дэйкину домов в Пасифик Хайтс. Мы провели первые видеомосты с Москвой, а Генри финансировал компанию Сан-Франциско-Москва Телепорт, которая стала одним из первых свободных Интернет-серверов в России. Довелось мне также участвовать и в телевизионном мосте между Конгрессом США и Верховным Советом.

Хотя вопрос о моей возможной реабилитации больше волновал мою сестру, чем меня самого, появилась возможность узнать о состоянии моего «дела» из соответствующих инстанций. Когда я переводил на конференции в Калифорнии, куда приехал с визитом Андрей Сахаров, я дал ему описание своего дела с просьбой узнать, не мог ли измениться мой статус преследуемого политического преступника в СССР. Сахаров пообещал заняться этим. Он казался скромным, деликатным человеком, готовым помочь мне, как и многим другим. Его жена Елена Боннэр была более экстравертной особой, взявшей на себя роль политического рупора для своего более застенчивого мужа.

В одной делегации с ним был бывший главный прокурор Грузинской республики, который просто сказал, что за сто долларов, нужных ему, чтобы купить хороший подарок для внука, он организует мою реабилитацию гораздо быстрее, чем все Сахаровы в мире. Я не был уверен, можно ему верить или нет, но так как хотел увидеть когда-нибудь свою семью и знал как это трудно сделать, дал ему денег.

Уж не знаю, кто в результате помог мне (сам я никогда не подавал заявления о пересмотре моего дела, сестра Катя писала многочисленные письма в правительство с просьбами об этом), но в 1990 году я был реабилитирован.

* * *

Помимо переводческой работы я на протяжении многих лет печатал аналитические статьи, книжные рецензии и заметки в самой крупной и, пожалуй, самой влиятельной австралийской газете Сидней Морнинг Геральд. Особенно острый интерес к событиям в СССР, Восточной Европе и Китае существовал в годы перестройки и в течение первых лет правления Ельцина. Сотрудничал и в альтернативных газетах, печатавших мои серии юмористических статей, которым я дал название «Электрическая собака»[33] .

В те годы я принимал активное участие в интервью и круглых столах, проводимых национальным австралийским радио Эй-би-си, а также на радио и телевидении Эс-би-эс. Как обывателей, так и политических деятелей интересовал вопрос — куда пойдет Россия после перестройки? Как изменится ее положение в мире и какую новую роль она для себя найдет?

С годами большую часть времени стала занимать переводческая работа на различных международных конференциях и встречах, где выступали российские президенты Горбачев