Приговорен к расстрелу - [26]

Вскоре включился прожектор, в запретной зоне рядом с пляжем. Я издали видел один из таких прожекторов — около полутора метров в диаметре, на платформе, где стояли пограничники. Луч мог иметь радиус действия в море длиной три — четыре километра. Позже мне сказали, что наблюдательные вышки пограничников, кроме того, оснащены мощными биноклями»

Пока я плавал, прожектор включился. В луче яркого света, который скользил вдоль берега, был виден патруль, движущийся в сторону пляжа. Как только свет достиг меня, я нырнул. Сердце колотилось — что если меня заметили? Я был под надзором КГБ, и любое задержание или допрос с большой вероятностью могли привести к немедленному аресту.

Я оставался под водой, пока луч прожектора проходил надо мной, высвечивая воду. Как только вода снова стала темной, вынырнул, тяжело дыша. Однако луч через пару минут вновь оказался на мне. Он двигался рывками, непредсказуемо. Пришлось нырять снова, еще не полностью восстановив дыхание. Вскоре я понял, что если мне придется пройти несколько таких мощных прожекторов на пути в Турцию, у меня просто не хватит сил, чтобы и плыть, и нырять. Надо было подыскать лучшее решение.

В следующий раз, когда луч двигался надо мной, я расслабленно лег на воду с полупогруженной головой, вызывая в сознании образ медузы с ее прозрачным телом, свободно висящим под поверхностью воды и невидимым для человеческого глаза.

Трюк удался! Луч прошел надо мной без остановки. Я потратил лишь малую часть энергии, которая могла бы уйти на ныряние. К счастью, в ту ночь на море была рябь. Это означало, что любой объект на поверхности воды становился менее заметным. Так решилась проблема с прожекторами. Кроме того, стало ясно, что нужно тщательно выбрать погоду для побега, — в этот день для маскировки должны быть небольшие, чтобы не слишком замедлить мое движение, но все же волны.

Когда я вышел на берег, проведя около часа в воде, то увидел молодую пару, сидящую недалеко от моей одежды. «Мы думали, кто-то или утонул, или уплыл», — сказали они со смехом. Меня воодушевила их беззаботность. С этого вечера я начал вести себя, исходя из предпосылки, что за мной следят днем и ночью. Лучше быть осторожным сверх меры, чем недостаточно. Несколько раз мне на глаза попадался сидящий на скамейке плавательного бассейна человек, который читал газету и наблюдал за нашими тренировками. А с некоторых пор я заметил, что Тейя стала менее открытой и дружелюбной ко мне, хотя мои результаты постоянно улучшались, а большинство тренировок на выносливость я проводил вне бассейна — в открытом море, в свободное время. Она больше не приглашала меня на обед в Дом офицеров.

Из-за режима двойной тренировки все тело болело так, что перед сном приходилось втирать болеутоляющие массажные средства, и комендант общежития ругал меня за грязные простыни. «Вы по-настоящему даже не работаете, а ваши простыни грязнее, чем у заводских трудяг», — возмущался он. Его резкость тоже показалась мне подозрительной, ведь раньше он общался со мной любезно, почти с уважением.

Я знал, что люди его положения обычно использовались КГБ как осведомители. В мою комнату подселили молодого грузина. Новый парень сообщил, что только что окончил военную службу на пограничной заставе. Он постоянно рассказывал мне истории о границе. Согласно его воспоминаниям, любой, кто когда-либо пытался перебежать за кордон, терпел неудачу. Этот словоохотливый сосед готов был ответить на любые мои вопросы о границе.

Почему КГБ просто не арестовал меня? Как показали дальнейшие события, там рассматривали мой случай достаточно серьезно и начали собирать обширное досье. Они искали потенциальных сообщников и были уверены, что я не смогу ускользнуть незамеченным.

Начались последние приготовления к побегу. И тут возникла мысль запаковать мои рукописи в конверт и отдать их иностранным туристам, с которыми можно было встретиться в гостинице «Интурист» в Сухуми. К счастью, я передумал — затея показалась мне слишком рискованной. Все мои рукописи, письма и фотографии я сжег прямо в комнате, когда моего соседа по комнате не было дома.

Хорошая физическая форма придавала мне уверенность в том, что можно проплыть 25 — 30 километров ночью, используя ласты и найденный мною способ скрываться от прожекторов. И плыть надо именно ночью, так как днем море патрулировали катера и вертолеты и, дальше от берега, самолеты, и не было шанса ускользнуть незамеченным. Конечно, могли помешать и непредсказуемые факторы — такие как погода, течения, потеря ориентации. Но ничто уже не могло остановить меня.

Приближалось мое двадцатилетие. Однажды ночью я пошел в кино с Галей. Это был фильм об Австралии, рассказ о странствующем учителе, который работал и путешествовал по пустынным местам континента.

Мной овладело что-то похожее на тоску по большому бескрайнему миру, который ждал меня. Я видел себя посещающим Канны во время кинофестиваля и в реальной жизни встречающим звезд, которых раньше мог видеть только на экране — среди них Бриджитт Бардо и София Лорен. Потом предстояло открыть экзотические места, подобные Тробрианским островам с их благородными обитателями, и Вену с ее оперой и воспоминаниями о Зигмунде Фрейде…