Приговор любви - [5]

Она вскинула голову, сверкнув карими глазами, и Дэниэлу вспомнилось прозвище, которым наделили Меган в ее бытность фотомоделью: Тигрица. О ее вспыльчивости и взрывном темпераменте ходили легенды, но именно эти качества сослужили ей плохую службу в суде.

Он вспомнил, как эффектно выглядела Меган в их первую встречу: настоящая светская дама, в узком вечернем платье из блестящего шелка и бархатной накидке, улыбалась умело накрашенными губами. Она работала в эскорт-агентстве и как раз вернулась с вечеринки, когда заявился Дэниэл с намерением «задать несколько вопросов» в связи со зверским убийством Генри Грейнджера, ее домовладельца. Он, конечно, не мог не заметить ее оригинальную красоту, но сделал это автоматически, сердце Дэниэла, превратившееся в бесчувственный камень с тех пор, как почти три месяца назад его жена была сбита пьяным водителем, не дрогнуло.

Пожалуй, единственное, что он смутно ощутил при виде Меган, была неприязнь к кричащей роскоши ее туалета. Но с тех пор все изменилось. На ней не было драгоценностей, стоящих целое состояние, а на ее бледном лице – ни грамма косметики. Шикарный наряд уступил место простенькой сорочке из хлопка. На ногах не было даже тапочек. Но осталась красота, неподвластная крушениям и горестям, осталось прекрасное лицо с высокими скулами, пурпур изогнутых губ, блеск огромных карих глаз.

– Миссис Андерсон, – начал он наконец, – знаю, вы не поверите, но никто меня не покупал, клянусь. И я не утаивал показаний.

– Не принимайте меня за идиотку. Когда убивали Грейнджера, я была в десяти милях от места преступления – этому нашелся свидетель. Но вы помешали его показаниям дойти до суда – иначе бы вы проиграли. Дело мог бы испортить констебль, принимавший эти показания, но, к счастью для вас, он сдал полицейский значок и уехал в Австралию. Все складывалось прекрасно, не правда ли? Но констебль вернулся и начал задавать вопросы. К счастью для меня, после столь удачного мошенничества вы ослабили бдительность и ничего не заметили. Одно мне непонятно: зачем было прятать показания? Почему бы не уничтожить их раз и навсегда? Или вам это показалось слишком опасным? Уничтожение улик – это серьезно, а вот сокрытие – в самый раз.

– Перестаньте, – в отчаянии произнес Дэниэл. – Как я мог скрыть показания, если даже не видел их?

В ее взгляде блеснула насмешка.

– Только вот этого не надо, хорошо? Констебль Даттон собственноручно передал вам все документы.

– Может, оно и так, но я ничего такого не припомню.

– Я полагаю, вы не припомните и того, как подписались в конце? Подпись сделана вашей рукой!

– Но…

– А то, что показания оказались в папке с другим делом, – этого вы тоже «не припомните»?

– Нет. Когда их нашли, я был поражен не меньше остальных. Клянусь, это чистая правда.

Меган насмешливо улыбалась, не понимая, на что он рассчитывает, пытаясь провести ее такими выдумками.

– Вам не стоило сюда приходить. Вы зря теряете время, – твердо сказала она.

– Я дал себе слово докопаться до правды.

– Ах, значит, спустя три года вы стали горячим поборником правды? – Меган рассмеялась резким, саркастическим смехом. – И какая вам от этого польза, если вы не желаете ее признавать? На самом же деле вы пришли продемонстрировать мне свою неуязвимость – ведь вас уволили временно, для отвода глаз. Неужели вас совесть не гложет!

– Меня гложет другое, – оборвал ее Дэниэл. – Ваша вина для меня уже не столь очевидна. Не знаю: то ли я отправил за решетку невинную женщину, то ли вел дело до того бездарно, что убийца раньше срока вышла на свободу. И еще не знаю, что хуже.

– Ваша наглость переходит все границы, – вспылила Меган. – «И еще не знаю, что хуже»! Вам наплевать, какой из вариантов окажется верным, а как же я? Меня вы в расчет не принимаете? Для вас я лишь часть задачи, которую предстоит решить, чтобы определить степень собственной вины? Нет, здесь я вам не помощник. Я живой человек, а вы походя искорежили мне жизнь. Вы выставили меня в глазах суда убийцей, и они отобрали у меня сына! По вашей милости мне не дают увидеть его, обнять, рассказать, как сильно я скучала. Может статься, я никогда больше не увижу моего мальчика, и тогда – будьте вы прокляты.

Напряжение, владевшее ею, достигло предела, и Меган сорвалась. Она сделала то, о чем мечтала три долгих года, лежа по ночам без сна на узкой тюремной койке: вскочила и набросилась на Дэниэла с одним желанием – расцарапать ему лицо, отомстить болью за боль. Она потеряла контроль над собой. Внезапные, гибкие движения, которыми она пыталась настичь Дэниэла, придавали ей сходство с разъяренной тигрицей.

Он опешил и, прикрываясь руками, отшатнулся назад. Дэниэл был потрясен, хотя за время работы в полиции немало насмотрелся на страдания отчаявшихся. Заглянув в лицо Меган, он ужаснулся – ее рот кривила гримаса невыразимой муки, глаза горели безумным огнем. Неожиданно для самого себя схватив ее за тонкие запястья, он рывком притянул Меган к себе и сжал пальцы наподобие стального кольца.

– Пустите! – крикнула она.

– Сначала прекратите на меня кидаться, – выпалил он, борясь с ее отчаянными попытками вырваться. – Давайте поговорим спокойно.