Пригоршня скорпионов, или Смерть в Бреслау - [32]

Анвальдту не хотелось показывать, какое сильное впечатление произвела на него эта экспертиза. Он пригасил в пепельнице недокуренную сигару и встал.

— У вас действительно нет никаких замечаний? — Тщеславие Мааса прямо-таки требовало похвалы. Он украдкой глянул на часы.

Анвальдту вспомнилась давняя сцена в приюте: он приставал к воспитателю, чтобы тот посмотрел построенную им из кубиков башню.

— Доктор Маас, ваш анализ до такой степени точен и убедителен, что любые вопросы просто отпадают. Я вам чрезвычайно благодарен.

Анвальдт протянул Маасу руку на прощание, но тот словно ее не заметил.

— Дорогой Герберт, — сладеньким голосом пропищал он, — не хотите ли выпить холодного пива?

Анвальдт на мгновение задумался. (Уважаемый господин воспитатель, ну посмотрите на мою башню. — Отстань, мне некогда…)

— Спасибо, я не пью спиртного, но с удовольствием выпил бы холодного лимонада или содовой.

— Сейчас принесу, — разулыбался Маас.

Выходя в кухню, он снова бросил взгляд на часы. Анвальдт по профессиональной привычке еще раз, но уже внимательней, чем по приходе, осмотрел письменный стол. (Почему ему так хочется задержать меня у себя?) Под прессом лежал уже вскрытый изящный конверт цвета вереска с надпечатанным гербом. Анвальдт без колебаний раскрыл его и извлек сложенную пополам карточку. В ней серебряными чернилами было каллиграфически написано:

«Позвольте пригласить Вас на бал-маскарад, который состоится сегодня, т. е. в понедельник 9 июля с. г., в 7 вечера в моей резиденции на Уферцайле, 9. Для дам обязателен костюм Евы. У мужчин приветствуется костюм Адама.

Вильгельм, барон фон Кёпперлинг».

Анвальдт увидел тень Мааса, выходящего из кухни. Он быстро положил приглашение под пресс-папье. С улыбкой принял толстостенный граненый стакан, почти залпом опорожнил его, пытаясь сопоставить прочитанное приглашение с тем, что ему уже известно. Сквозь беспорядочные мысли не пробивался фальцет Мааса: семитолог, не обращая внимания на отсутствующий вид гостя, с искренним оживлением рассказывал о своих научных разногласиях с профессором Андре. Когда он приступил к описанию грамматических проблем, в дверь позвонили. Маас взглянул на часы и бросился в прихожую. В открытую дверь кабинета Анвальдт увидел какую-то гимназистку. (Каникулы, жара, а она в гимназической форме. Видно, до сих пор обязательно идиотское правило ходить в форме круглый год.) С минуту они о чем-то шептались, после чего Маас звонко шлепнул ее по заду. Девушка захихикала. (Ах вот почему он меня удерживал. Хотел доказать, что не был голословным, говоря о разнузданных гимназистках.) Не в силах противиться любопытству, Анвальдт вышел из кабинета. И в тот же миг ощутил внезапный спазм желудка и сладковатый привкус во рту. Перед ним стояла гимназистка Эрна.

— Господин ассистент Анвальдт, позвольте представить вам мою ученицу фройлен Эльзу фон Херфен. Я даю ей уроки латыни. — Голос Мааса взбирался все выше и выше. — Фройлен Эльза, позвольте представить криминальассистента Анвальдта, моего друга и сотрудника.

При виде зеленых глаз девушки Анвальдту едва не стало дурно.

— Кажется, мы знакомы… — прошептал он, держась за косяк двери.

— Разве? — Альт девушки не имел ничего общего с тихим мелодичным голосом Эрны, у которой, кстати, на алебастрово-белой руке не было этой большой родинки. До Анвальдта дошло, что он встретил двойника Эрны.

— Простите… — с облегчением выдохнул он. — Вы безумно похожи на одну мою берлинскую знакомую. Дорогой доктор, вы поразительно быстро обжились в Бреслау. Вы тут всего четыре дня, а уже обзавелись ученицей… Да еще какой ученицей… Не буду вам мешать. Всего хорошего.

Прежде чем закрыть дверь за Анвальдтом, Маас сделал неприличный жест: соединил большой и указательный пальцы левой руки и в образовавшееся кольцо несколько раз сунул указательный палец правой. Анвальдт презрительно фыркнул и спустился по лестнице на один пролет. Затем поднялся вверх на два пролета и остановился на промежуточной площадке выше квартиры семитолога. Он стоял у витража, который шел по всей высоте дома и осыпал лестницу и площадки разноцветными «пляшущими монетами». Локоть он опер в нише со стоящей там небольшой копией Венеры Милосской.

Он завидовал Маасу, и зависть на некоторое время приглушила подозрительность. Против воли наплывали воспоминания. Но Анвальдт знал, что они, хоть и не будут приятными, помогут убить время. А он решил дождаться выхода Эльзы фон Херфен, дабы убедиться, чего стоит Маас как соблазнитель юных девиц.

И вот пришло первое воспоминание. Было это 23 ноября 1921 года. В тот день должна была состояться его сексуальная инициация. В их комнате он был единственным, кто еще не познал женщину. Его приятель Йозеф пообещал все устроить. Молодая толстуха кухарка из их приюта приняла приглашение трех воспитанников прийти в небольшую кладовую, где хранились гимнастические снаряды, матрацы, старое постельное белье и полотенца. Очень помогли две бутылки вина. Она улеглась на гимнастический матрац. Первым был Йозеф. Второе место вытащил толстяк Ганс. Анвальдт терпеливо дожидался своей очереди. Когда Ганс слез с кухарки, она озорно улыбнулась Анвальдту: