Придворное общество - [81]
Итак, дворянство, как и прежде, было сословием воинов. Король нуждался в нем прежде всего в таком качестве. Но благодаря своим возросшим возможностям он предпринял то, что применительно к позднейшей эпохе мы назвали бы «рационализацией», просвещенной реформой: он нарушил закон происхождения и начал перестраивать дворянство сообразно интересам своей власти.
Рост возможностей, которые были в распоряжении короля, заметен уже в том, что его расходы на раздачу подарков, пенсий, жалованья и пр. весьма значительно возросли сравнительно с расходами его предшественников. Правда, и он уже систематически делает долги, как это характерно и для последующих французских королей. Резервы, накапливаемые в казне в связи с войнами, расходуются чрезвычайно быстро, и делаются попытки открыть все новые и новые источники поступления денег: выдачей рент, повышением налогов, продажей должностей и т. п. Но все это показывает лишь, как благодаря развитию его социального поля и его специфического положения в этом поле перед королем открывались все большие возможности властвования.
Соответственно, все большее множество людей устремлялись ко двору. Для переходного характера этой эпохи, когда только начинается освоение новых форм, возникших в ходе развития общества и государства, показательно, что, по крайней мере, в первой половине периода правления Франциска I не было вообще ни одного здания, достаточно просторного и в достаточно хорошем состоянии, чтобы вместить в себе растущий королевский двор. Материальное вместилище для этого растущего двора эпохи денежного хозяйства приходится снова и снова строить и расширять, пока, наконец, не появляется Версальский дворец — символ кульминации, но в то же время и начала застоя. Только его размеров оказывается достаточно для дальнейшего развития двора, и это весьма показательно для соответствия, обнаруживаемого между эволюцией королевского двора и общества в целом. Королевский двор является на этой ступени истории европейских стран центром их интеграции. Интеграционные задачи рано или поздно увеличиваются по мере роста функциональной дифференциации населения. Так рост королевского двора — с оговорками, касающимися специфического распределения власти в династических государствах, отражает в известной степени рост разделения труда в обществе.
Для положения двора в переходную эпоху характерно, кроме того, что люди, сбирающиеся здесь, хотя уже более непосредственно, чем раньше, живут в постоянной зависимости от короля, но по сути своей они все еще рыцари и воины, а не, как то будет позднее, придворные, временами отправляющиеся на войну. Эпоха полна войн и военных экспедиций, судьба людей в этих войнах переменчива — достаточно вспомнить хотя бы пленение Франциска I. А потому и в королевском дворе в это время всегда есть что-то от военного лагеря.
К этому присоединяется одно обстоятельство, также имеющее немалое значение: чем больше становится двор, тем труднее становится длительное время обеспечивать его провиантом в одном и том же месте.
Как известно, скоплением огромной группы потребителей при дворе правителей пытались объяснить возникновение раннекапиталистических крупных городов[152]. Но именно в этой связи обнаруживается, насколько при изучении общественных процессов объяснение того или иного факта одной-единственной причиной всегда останется неполным объяснением. Однолинейные связи «причина — следствие» недостаточны здесь как тип объяснения. Задача объяснения и здесь заключается в указании тех взаимозависимостей, благодаря которым развитие одного-единственного социального образования оказывается включенным в развитие круговорота функций общества в целом. Рост придворного слоя потребителей и с ним вместе — рост раннекапиталистического города не связаны какой-то самодостаточной причинной связью; оба они суть функции преобразования в структуре фигурации в целом. Только в связи с прогрессом оборота денег и товаров, в связи с распространением торговли, с коммерциализацией социального поля стало возможно длительное время удерживать большое множество людей в одном месте, одних окрестностей которого, естественно, не могло хватить для обеспечения пропитанием значительных масс потребителей. Кроме того, доходы землевладельцев должны были, прямо или косвенно, получить характер денежных рент, сам денежный оборот должен был приобрести определенные надежные формы, чтобы часть землевладельцев могла оторваться от своих поместий и надолго поселиться вдали от них, в городе, как особая потребительская группа. Иными словами, развитие придворного слоя потребителей было только частным процессом в рамках этого более широкого движения.
