Придворное общество - [80]

Задав этот вопрос, мы немедленно затрагиваем еще одну, более обширную проблему: всякий институт является продуктом совершенно определенного распределения власти и сил между взаимозависимыми группами людей. Из этой констелляции он не только рождается однажды, но в течение известного времени рождается снова и снова как некоторая фигурация, переживающая множество отдельных людей. А потому и применительно ко двору эпохи старого порядка следует задать вопрос об общественном производстве и воспроизводстве распределения власти, которое только и может представить в надлежащем свете эту фигурацию сменяющихся, приходящих и уходящих людей.

Сформулированный выше вопрос о характере и степени той зависимости дворянства от короля и короля от дворянства, которая находит себе воплощение в феномене двора, есть не что иное, как формулировка в иных словах этой же проблемы общественного производства и воспроизводства двора. Ибо так же как невозможно понять, скажем, фабрику как общественный институт, пока мы не выясним себе из структуры порождающего ее социального поля, в каком смысле люди оказывались и оказываются вынуждены наниматься к некоторому предпринимателю в качестве рабочих и в каком смысле, до какой степени этот предприниматель, в свою очередь, зависит от рабочих, — так же точно невозможно понять двор как общественный институт, покуда мы не установим формулу потребности, т. е. характер и меру взаимозависимостей, которые в каждое время сплачивали различных людей и группы людей в «двор» и удерживали их при дворе.

Лишь тогда двор предстанет перед нами таким, каким он был в действительности, а именно не как произвольно или случайно созданная общественная группировка, о цели либо причине которой спрашивать и невозможно, и не нужно, но как фигурация людей определенных слоев общества, которая вновь и вновь создавалась именно таким образом, потому что предоставляла объединенным в ней людям возможности для удовлетворения различных, вновь и вновь общественно формируемых в них потребностей или нужд.

От двора Капетингов, прежде всего двора Людовика Святого (1226–1270), к двору Франциска I, а затем двору Людовика XIV и его наследников ведет непрерывная линия развития. Во Франции, несмотря на все порой довольно глубокие трансформации социальной структуры, придворная традиция смогла непрерывно сохраняться и оставаться живой с XIII до самого XVIII века. Это было одной из важнейших предпосылок для утонченности и проработанности французской придворной этики, а кроме того и для складывания специфически «французской» традиции вообще. Решающий рубеж в этой эволюции пролегает в XV и XVI веках. Если до этого времени наряду с королем имели собственные дворы и его крупные вассалы[149] (хотя число их постепенно убывало), так что двор короля Франции был только первым, но даже не всегда самым богатым, блестящим и задающим тон, то в эти два столетия, по мере роста могущества короны и королевский двор постепенно все более и более становился господствующим центром страны. В том, что касается дворянства, этот процесс означал его трансформацию из натурально-хозяйственной феодальной знати в придворную аристократию. Эта перемена стала очевидной в годы правления Франциска I.

10.

Как мы сказали выше, Франциск I представлял собою переходный тип на пути от рыцарского к «придворному» типу короля и был еще, возможно, ближе к первому, чем ко второму.

Именно потому, что это тип переходный, оказывается трудно, а в данном контексте и вовсе невозможно осветить структуру его двора подробно. Но чтобы, так сказать, взять разбег для описания двора в его зрелой форме, характеризующейся раздачей денег королем, упомянем здесь вкратце один-два структурных элемента переходного типа дворов XVI века.

«В XVI столетии — говорит один французский историк, — во Франции появилось нечто новое: аристократическое общество. Место феодалов окончательно заняли дворяне, а это было революцией»[150].

Это в самом деле была своего рода революция, и для дворянства она была даже не просто внешней трансформацией, а едва ли не полной структурной перестройкой.

При Франциске I, конечно, еще существовали некоторые крупные лены; но он уже не терпел ничьей независимости, и его бальи — чиновники, набиравшиеся из буржуа, — и его суды, составленные из ротюрье, все более и более теснили феодальную администрацию и феодальную судебную систему.

Одновременно Франциск I рядом со старой владетельной знатью, иерархия которой была иерархией ее ленов, выстроил пирамиду новой титулованной знати — от простого дворянина до принца и пэра Франции. Хотя эти дворянские титулы, которые раздавал сам король, были еще связаны также и с владением землей и получением земельной ренты, но ранг дворянина уже не зависел более — или зависел не только — от ранга, традиционно соединяемого с владением определенными землями, а представлял собою дарованное королем отличие, с которым потестарные функции были сопряжены во все меньшей и меньшей степени, и король при этом отнюдь не всегда руководствовался происхождением человека, связанным с определенным владением; это правило он нарушал по своему усмотрению