Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью - [188]

Кирстен Линдстрем отложила хозяйственные дела — она только что внесла корзину с чистым бельем и раскладывала его по ящикам комода.

— Разговор будет обо всем, что тут произошло. Вы ведь не против?

— И так уж слишком много об этом разговоров, — ответила Кирстен. — На мой взгляд.

— Но все-таки нам было бы неплохо прийти к какому-то общему мнению. А то вы ведь знаете, что сейчас творится?

— Да, теперь все не слава Богу. Куда ни глянь.

— Как вы считаете, Лео и Гвенда все-таки поженятся теперь?

— Чего бы им не пожениться?

— Да мало ли причин, — пояснил Филип. — Ну, во-первых, потому, что Лео как умный человек, возможно, понимает, что его женитьба даст полиции то, чего там так жаждут: убедительный мотив для убийства его супруги. Или же потому, что Лео подозревает в убийстве Гвенду. Он натура тонкая и, видимо, совсем не хочет заполучить в жены женщину, прикончившую его первую жену. Что вы на это скажете?

— Ничего, — ответила Кирстен. — Что я должна сказать?

— Не хотите раскрывать карты, а, Кирсти?

— Не понимаю.

— Вы кого прикрываете, Кирстен?

— Никого я не прикрываю, как вы выражаетесь. Я просто считаю, что надо поменьше болтать, и еще я считаю, что в этом доме не стоит слишком долго гостить. Это к добру не приведет. Так что вам, Филип, и вашей жене пора возвращаться к себе домой.

— Ах, вот как! И почему же?

— Потому что вы задаете вопросы, — сказала Кирстен. — Докапываетесь. А ваша жена не хочет, чтобы вы этим занимались. Она умнее вас. Можете ведь докопаться до такого, чего лучше бы и не знать. Поезжайте домой, Филип, да поскорее.

— А мне не хочется домой, — тоном капризного ребенка возразил Филип.

— Это детишки так говорят, — покачала головой Кирстен. — Мол, не хочу делать то, не хочу это. И тем, кто лучше знает жизнь, кто понимает, что к чему, приходится их уговаривать, чтобы они сделали то, что им было велено.

— И это вы называете уговаривать? — ухмыльнулся Филип. — По-моему, это приказ.

— Ну что вы, как я могу приказывать. Я только советую. — Кирстен вздохнула. — И всем здесь посоветовала бы то же самое. Микки пора на работу, вон Тина вернулась же в свою библиотеку. Я так рада, что Эстер уехала. Здесь ей делать совершенно нечего, здесь приходится каждую минуту вспоминать о том, что было.

— Тут я с вами согласен. Насчет Эстер вы правы. Ну а вы-то сами, Кирстен? Не лучше ли и вам уехать отсюда подальше?

— Да, — вздохнув, ответила Кирстен. — Мне тоже лучше уехать.

— Что же вы не уезжаете?

— Вы не поймете. Мне уезжать уже поздно.

Филип пристально посмотрел на нее. И продолжил разговор:

— Может быть столько вариаций, верно? Вариаций на одну тему. Лео думает, что это сделала Гвенда, Гвенда думает, что это он. Тина знает что-то, что дает ей основание кого-то подозревать. Микки знает, кто это сделал, но ему это безразлично. Мэри считает, что это Эстер. — Он немного помолчал. — Но все эти вариации не исчерпывают темы. Но мы с вами прекрасно знаем, чьих рук это дело, верно, Кирсти?

В ее глазах мелькнул ужас.

— Ну, вот видите, я так и думал, — победно сказал Филип.

— О чем вы? На что вы намекаете? — проговорила Кирстен.

— Я-то, по правде сказать, не знаю, кто это сделал. А вот вы — знаете. Не просто предполагаете, а знаете точно! Ну как, я ведь прав?

Кирстен решительно двинулась к двери. Однако на пороге обернулась.

— Не хочется быть невежливой, — произнесла она. — Но я все-таки скажу. Вы глупец, Филип. То, что вы пытаетесь сделать, опасно. Вы были летчиком. И столько раз смотрели смерти в лицо. Неужели вам непонятно, что стоит вам хоть немного приблизиться к правде, как вы окажетесь в такой же опасности, как тогда, на войне?

— А как же вы, Кирсти? Вам ведь тоже угрожает опасность, раз вы знаете правду?

— О себе я как-нибудь позабочусь, — сурово сказала Кирстен. — Я смогу себя защитить. А вы, Филип, в своем инвалидном кресле полностью беззащитны. Подумайте об этом! Кроме того, — добавила она, — я помалкиваю о том, что знаю. По мне, пусть все остается как есть. Потому что я искренне считаю — так будет лучше для всех. Пусть только все разъедутся по домам и займутся каждый своим делом, и на этом все неприятности кончатся. А я, если спросят, по-прежнему буду держаться того, что убил Жако.

— Жако? — удивленно повторил Филип.

— А что ж такого? Жако был хитрец. Он вполне мог все заранее устроить, чтобы уйти от ответственности. Он еще когда был маленьким прекрасно это умел. Взял да сфабриковал себе алиби. Такое происходит сплошь и рядом, по-моему.

— Это алиби он сфабриковать не мог. Доктор Колгари…

— Доктор Колгари, доктор Колгари, — раздраженно повторила Кирстен. — Оттого, что он человек известный, вы так произносите его имя, словно это сам Господь Бог. Но вот что я вам скажу: если человек перенес сотрясение мозга, его воспоминания могли сильно исказиться. На самом деле все могло быть иначе — в другой день, в другой час, на другом месте.

Филип слушал, наклонив голову набок.

— Вот, стало быть, какова ваша версия. И вы намерены ее держаться. Похвально, ничего не скажешь. Но сами вы в это ведь не верите, Кирсти?

— Все. Я вас предостерегла, — произнесла Кирстен. — Больше я ничего сделать не могу.