Причина смерти - [6]

Цвета платья в нём поблекли, но всё равно видно было, как оно прекрасно. Ниже пояса платье спускалось до пола семью складчатыми воланами. Каждый был выкрашен в цвет радуги: верхний — красный, потом оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Поверх воланов надели крошечный белый передник, изящным изгибом он спускался спереди и сзади, отдавая дань почтения одежде предков, но не разрушая модные линии фигуры. По талии шёл кожаный пояс с цветным растительным орнаментом, а выше был сверкающий золотом, плотный и гладкий, без единой морщиночки и складочки лиф. Секрета этой краски не знали на Крите, ткань была даром финикийцев, а тяжёлое золото — ответным даром царя. Лиф доходил до шеи, перетягивая её сверкающей полоской, закрывал спину, руки до локтей и оставлял обнажённой красивую грудь, тяжёлую для хрупкого тела, тоже тщательно напудренную и накрашенную.

Царица была высокой — на полголовы выше девушек свиты, изящной и очень молодой: она была замужем неполный год и ни разу не рожала. Строгая к своей внешности, она была строга и к приближённым. Семь девушек свиты, следовавших за ней, почтительно остановились у входа под навес. Семь сестёр царицы: сводных через отца, двоюродных, совсем дальних, гибких, изящных, одетых в длинные платья и искусно накрашенных. Они стояли рядком, похожие на яркую картину на фоне белого пола, чистенькие, длинноногие, в париках, золотых украшениях, платья были богатые — из египетских тканей, но каждое было одноцветным. Царица распределила между сёстрами цвета радуги сообразно их вкусам, привычкам и темпераменту. Красная была полнее подруг, с большой грудью, которую поддерживали снизу выступы на лифе. Она была очень страстной, любила мужчин больше всего на свете, мечтала совокупиться с богом, но боги не хотели её. Ярко-красная помада пылала на груди и на губах, агрессивно моля о внимании возможных сексуальных партнёров. Зелёная была страшной стервой, с угловатыми мальчишескими движениями, жуткими капризами и постоянным непослушанием. Впрочем, наказаний она боялась, при малейшей угрозе начинала ласкаться, хитрить и изображать из себя невинную девочку. Фиолетовая — скромная, молчаливая, всегда сосредоточенная, всегда готовая выполнить волю царицы и подвергнуться наказанию, если вызвала неудовольствие. Тишина, размышления, чтение по-египетски и шумерски — своей литературы на Крите почти не было, бесстрастное невнимание и к мужчинам, и к подругам тревожили царицу. Она всегда предполагала — и справедливо предполагала — злые неприятности, незаметно живущие в этой замкнутой тишине.

У девочек, конечно, были имена, но зря именовать людей было не принято. Царица называла их по цветам, так было забавно и удобно. За ближним рядом из семи красавиц стояли ещё четыре девушки. Две сирийские рабыни, ниже ростом и смуглее критянок, были полными, изящными и подвижными. Париков они не носили, а сооружали друг другу высокие причёски, золотых украшений им не полагалось — только раскрашенные нити керамических бус и браслетов на руках и ногах. Вместо дорогих платьев были дешёвые передники, свисавшие с бёдер и прикрывавшие девочек спереди и сзади. Незамысловатость туалета кокетливые сирийки компенсировали яркостью красок. Они разрисовывали лица, тела, передники, кожаные сандалии, вплетали в причёски перья, цветы и яркие нити. На них было меньше запретов, и они этим пользовались, так что открытость ухоженных тел, источавших вседоступный призыв, пользовалась благодарным и деятельным вниманием мужчин. Различать их не было нужды, поэтому имён царица не знала и прозвищ не придумала.

Ещё были две высокие могучие негритянки. Те ходили, как звери, неприбранные и голые. Они были очень сильны и надёжно охраняли царицу кожаными бичами и двойными золотыми топорами. Это была ещё одна новация царицы: женщинам не полагалось металлических орудий, только дерево и камень, но царица любила всё новое, требовала меди, получила категорический отказ и пошла на компромисс — согласилась на золото, металл женских украшений, неохотно получивший согласие царя стать грозным оружием.

Что до зверского вида и повадок чернокожей охраны, так они почти зверями и были: боги не жили в их стране.

Царица налюбовалась зеркалом и повернулась к свите. Совсем никчёмные девчонки. Кривляки, ломаки, и у всех скверный характер. Только и знают целыми днями мыться, мазаться, краситься, болтают о ерунде, ссорятся, мирятся. Делать ничего не умеют и не хотят. Даже мужчин привлекать не могут: когда они, сопровождая царицу, идут через город, все смотрят только на неё, а на этих дур даже внимания не обращают. И очень глупые. Она пыталась научить их слушать голоса богов, понимать их волю, отвечать достойными словами — ничего не слышат и не стараются. Вначале хихикают, а когда она велит негритянкам нарезать тонких прутиков и наказать лентяек, начинают распускать сопли и рыдать в три ручья, как будто их режут. Все, кроме Фиолетовой. И девать их некуда — сестёр царицы замуж за простых людей отдавать нельзя, а непростых на Крите мало: она, царь, два его брата, которые не живут в Кноссе, и всё. Вот и болтаются без дела, иногда служат в постели царю, иногда приезжим особам из божественных родов. Тайком совокупляются с приближёнными царя, за что потом терпят справедливые и чувствительные наказания. Зато царице есть с кем поболтать и кого помучить, когда приходит охота повредничать.