Причеши меня - [94]
• И наоборот, если вам хочется опираться только на внутренний авторский компас, тоже честь вам и хвала: для этого нужна смелость. Что, конечно, не значит метлой отгонять от текста редактора или кричать: «Я идеален, оставьте меня», потому что там, где начинается командная работа, правила другие, важно умение строить диалог и доверять. Но то, что происходит в читательском мире, может вас и не касаться. Хотите видеть только положительные отзывы — никаких проблем, это ваше естественное право получать эмоциональную подпитку. Кто бы ни говорил вам, что без замечаний авторы не растут, он недооценивает мощь нашего потенциала. Диалог, в том числе критический, важен прежде всего с собой — вчерашним и будущим. Обезьяна взяла палку не потому, что ей кто-то посоветовал. Ей даже подглядеть было не у кого.
В завершение маленькая мантра, которую, мне кажется, должен повторять каждый автор и читатель, чтобы а) воспринимать замечания спокойнее или б) делать замечания осознаннее. Итак, есть то, что текст нам всем, несомненно, должен: быть книгой. Внимание, я подразумеваю далеко не наличие бумажного воплощения или даже солидной электронной публикации — это заблуждение должно остаться в прошлом как можно скорее, чтобы не сбивать с толку приличных пишущих граждан. Мои критерии книжности другие, и они просты. Текст должен:
• быть грамотным;
• содержать нарратив (то есть рассказывать историю по определенным законам вроде наличия завязки, развития, кульминации и развязки);
• иметь завершение;
• быть связным и цельным.
В общем-то всё. А вот перечень того, что текст никому не должен, но чего почему-то от него все требуют, просто огромен. Перечислю любимые пункты — за них, как и все авторы, я получала пару упреков и мысленно упрекала в них других. Да, грешна, упрекала. Все мы люди. И иногда, когда мы читаем, нам кажется, будто что-то в книжку так и просится, вписалось бы идеально… а его там нет. Печаль.
Итак, в моем понимании текст вполне может, но совершенно не должен:
• Иметь любовную линию. Любовь правит миром, для многих это такой же важный элемент книги, как бульон в супе. Но все меняется; люди уже не ставят отношения во главу угла, спокойно живут без второй половинки и не испытывают чувств к коллеге, соседу или подруге. Истории о нежных чувствах чудесны, но не каждому сюжету они нужны. Некоторым нужны другие: семейные, дружеские, о любви к профессии, к Родине, к Богу, к искусству, к животному… Вспомните вселенную «Мистической корпорации», где очень многое держится на любви Шегги к Скуби Ду. Или «Властелина колец», где правят дружба, братство и любовь к свету.
• Быть полным симпатичных читателю героев. Живых — да. Симпатичных — нет. Это понятие, как мы не раз подтвердили в предыдущем разделе, субъективно. Тут как в жизни: вашу лучшую подругу и начальника, разумеется, ненавидит энное количество человек. А вы вот их очень любите. И чужая ненависть, и ваша любовь зачастую связаны с одними и теми же качествами. Персонаж также не обязан быть хорошим. И перевоспитываться по ходу сюжета не обязан. Но меньше всего он обязан разделять ваши ценности. Для меня Якоб Бах, Холден Колфилд, Пьер Безухов, Карлсон, Печорин, Роланд Дискейн, Венди Дарлинг, весь каст «Тайной истории» и Рон Уизли — самые несимпатичные существа, каких только могла породить природа. Но это не повод обесценивать истории, в которых они действуют.
• Удовлетворять чувство справедливости. Особенно в финале. Справедливость тоже у каждого своя. Иногда хорошие люди не становятся лучше, а деградируют, вспомним «Музыкальный блог Доктора Ужасного», тексты Бальзака или «Тайную историю»: увы, именно эта модель поведения нужна им, чтобы выжить, а не «разумное, доброе, вечное». Иногда плохие дяди побеждают или их вообще не одолеть, вспомним большинство текстов Кинга; они про концепцию бессмертного, засыпающего зла. Один Алый Король чего стоит! Иногда вот ждешь ты, ждешь эпичную развязку… а персонажи, вместо того чтобы бить друг другу морды, просто пообщаются и всё решат. Это, может, не «хорошо», но правильно для конкретной авторской реальности. Лично я очень скептично отношусь к формулировке «слитый финал». В большинстве случаев — если, конечно, нет объективного нарушения законов сюжетостроения — она расшифровывается как «Все вышло не по-моему, фу».
• Выдавать матчасть на каждый чих. Это интересный и спорный пункт, потому что все мы уже поняли: матчасть необходима. Исторические детали, профессиональная рутина, медицинские нюансы — то, что создает атмосферу и погружает нас в быт, работу или увлечения героев. Я обожаю истории, из которых могу ненавязчиво узнать о политике Мехмеда Фатиха, породах хомяков или рецепте картофельного пирога! Но меня страшно бесит, когда автор считает нужным разжевать каждую деталь, впихнув посреди эпического поединка три абзаца об устройстве дробовика и разрушив динамику, о которой мы с вами говорили в предыдущем разделе: «Вот чего ты умничаешь?» Матчасть необходима, но, как и все элементы текста, она должна быть обусловлена сюжетом. Иначе говоря, если ваш персонаж — уже профессиональный мореплаватель, сыпать направо-налево корабельными терминами, называя каждую мачту, вовсе не обязательно. Для него это рутина, которую он не будет раз за разом прокручивать в мыслях. А вот рассказывая историю становления юнги, не скупитесь на такие детали! Младших редакторов, опять же, приводят в щенячий восторг слова «астериски» и «нахзац», но проходит год, два, три, редактор оперяется и становится ведущим… и вот уже к нему (в большинстве случаев) возвращаются простые человеческие «звездочки» или даже банальные «отбивки», а «нахзац» сливается с «форзацем» в унификационном экстазе. Ну, мы ведь и там и там размещаем либо дивный узорчик, либо карту книжной локации, либо еще что-то красивое-атмосферное. Так и рождаются фразы в рабочих письмах: «Маш, что ставим на форзацы?»
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
Австрия, 1755 год. Императрица Мария Терезия бьётся за то, чтобы жизнь подданных стала благополучнее и безопаснее, а свет Науки и Справедливости достиг каждого уголка страны. Но земли Габсбургов огромны: где-то не стихают бунты, а где-то оживают легенды и сама ночь несёт страх. Когда в отдалённой провинции начинаются странные смерти, в которых местные жители винят вампиров, императрица отправляет проводить расследование Герарда ван Свитена – врача, блестящего учёного и противника оккультизма. И Мария Терезия, и доктор настроены скептично и считают происходящее лишь следствием суеверий и политических интриг.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.
Лаконичное и обманчиво простое руководство по писательскому мастерству, которое научит видеть и чувствовать определенные элементы прозаического текста, техники и режимы повествования; различать эти элементы, чтобы эффективно использовать их и оттачивать мастерство. Каждая глава включает примеры из мировой классики с остроумными комментариями Урсулы Ле Гуин и упражнения, которые можно выполнять в одиночку или в группе. Все упражнения тренируют основные элементы нарратива: как рассказывается история, что движет ее вперед, а что тормозит. На русском языке публикуется впервые.
Внутренняя сила скрыта в каждом из нас, нужно лишь осознать это. В этой книге потомственный шаман-тольтек дон Хосе Руис делится историями, практиками и медитациями, которые помогут раскрыть свой природный потенциал и выйти на новый уровень самопознания и жизни.
В своей новой книге Дмитрий Горелышев дает аналитические и раскрепощающие упражнения для рисования набросков с фигуры, рекомендации по организации личной практики, а также ответы на наиболее часто задаваемые вопросы. Эти упражнения помогут как начинающим рисовальщикам, будь то иллюстраторы, художники-любители или студенты художественных вузов, так и профессиональным художникам разнообразить практику рисования человека, сделать ее по-настоящему увлекательной и полезной.
Авторская методика Александра Рыжкина из 6 этапов, основанная на двадцатилетнем опыте преподавания, — уникальное прикладное пособие для всех, кто хочет овладеть навыками академического рисунка головы человека. С помощью пошаговых указаний и подробных пояснений вы добьетесь искусного исполнения, глубины, цельности и выразительности рисунка в своих работах.