Причеши меня - [58]
«В кого персонажи влюблялись до того, как нашли друг друга?»
«Зачем в принципе им вступать в отношения, чего им не хватает или чего они хотят?»
«Кто осознал чувства первым? Кто боролся с ними дольше и упрямее? Боролся ли?»
«Кто ведущий, кто ведомый или за лидерство будет борьба?»
«Если бы они не выбрали друг друга, то кого бы выбрали и почему?»
Многие из этих вещей, казалось бы, понятны по сюжету. Но, как показывает практика, далеко не всегда.
Напоследок нельзя, по-моему, не сказать об интересном феномене нашего времени. О фанатском шиппинге, об английском go down with this ship. Пока авторы размышляют, как бы создать в тексте «ту самую пару», фанаты просто берут и… делают это. И вот уже кто-то пишет фанфики о Гермионе и Драко Малфое; кто-то рисует комиксы по классической литературе; кто-то отыгрывает на литературных ролевых большую любовь маленьких пони. Шиппинг становится популярнее с каждым годом, а авторы-то иногда даже поводов не дают. Хотя бывает по-разному, кто-то уже сделал это частью маркетинга и внимательно мониторит, какие отношения ярче всего отзываются аудитории.
В общем, грамотно прописывать любовь героев и не бояться сложных пар важно. Но… просто смиритесь, что иногда ваша аудитория что-то решает по-своему. Ни одна пара не будет всеми любима, это нормально. Зато, если герои — все, состоящие в отношениях и свободные, — будут прописаны и раскрыты, получится классно и для вашей истории, и для шипперов, которые сумеют порезвиться в уютном фандомном мире. Чего всем и желаю. Плодитесь, как говорится, и размножайтесь.
Второстепенные герои могут быть интереснее главных?
…И другие приключения Шурика, где Шурика помнят не все, а вот бессмертную разбойничью троицу, раз увидев, уже не забудешь.
Вряд ли кто-то хоть раз не ловил себя на этом впечатлении, читая книгу / смотря фильм, или не встречал подобных фраз в отзывах. Особенно интересно, если он написан на вашу книгу. Подаваться мнение может и как упрек, и как комплимент, и как факт. Феномены восприятия удивлять умеют. Стоит ли расстраиваться, например, если вы получили это замечание или поймали себя на таком чувстве при саморедактуре?
«Интересный персонаж» — понятие относительное. Для одних оно значит яркую, харизматичную, сильную личность: загадочного злодея с рукой-крюком, бесстрашного лидера вооруженной массовки, мудрого наставника с Тибета, сына маминой подруги, хитрого божка. Тройка мушкетеров д’Артаньяна, Гоффман из «Детей моих», Ларсен из «Рыцарь умер дважды» или Железный из «Капитана Два Лица». Эти люди мало чего боятся, эффективно решают проблемы, обладают устойчивой психикой. Зато остальные персонажи, которые пока ищут путь в потемках, излишне эмоционируют и косячат, в общем, ведут себя более… обычно, читателю менее интересны.
Это нормально. Я сама такая. И мои замечания, что у Александра Дюма для меня нет никого (кроме четы Бонасье) скучнее юного гасконца, да и Фродо на фоне остального братства как-то теряется, — ни в коей мере не упрек авторам. Мне просто нравится читать про более зрелых и ярких личностей. Но сопереживать «неинтересным» героям (импульсивным или подверженным комплексам подросткам, маленьким людям, излишне рефлексивным интеллигентам) это не мешает.
Увы, яркие типажи, особенно этакие «сверхлюди» по Ницше, редко становятся главными героями историй по разным причинам. Во-первых, если бы Толкин, например, сделал хранителем кольца Арагорна, многие надрывы Великой Трилогии не казались бы такими беспощадными. Во-вторых, писать о по-настоящему сильных личностях и постоянно с ними контактировать непросто: они психологически сминают автора в кашу. В-третьих, сильные герои требуют сильных конфликтов, и выстроить их смогут не все, тут часто не хватает даже не писательского, а жизненного опыта. То ли дело поселить кого-то такого возле более слабого героя и сделать его союзником или врагом. Историю строить уже проще, контрасты и конфликты — ярче, но доступнее. Но получить на выходе «автор, у вас что-то второстепенные герои ярче, чем вот этот тюфячок в центре» реально.
Для других читателей интересность персонажа как раз определяется потенциалом для развития, трогательными несовершенствами и маленькими шагами. Некоторые психологи творчества вообще считают, что слабых персонажей и жертв любить проще, как и отождествлять себя с ними. Где-то рядом возмущенно орет мой внутренний Рэмбо, но здравое зерно есть: таким героям как минимум сопереживаешь острее, мало ли, что с ними стрясется по пути? А все эти яркие, непрошибаемые, сформировавшиеся умники, появляющиеся из кустов, чтобы несовершенного героя обучить, спасти, развеселить, толкнуть или вставить ему палки в колеса, пусть лучше почаще курят в сторонке.
Такую тенденцию я в свое время наблюдала, например, в «Темной Башне» Кинга: главный герой, стрелок Роланд, там пусть и проходит некоторые трансформации, но в целом его крутость зашкаливает, пугает и… мало откликается читателям. То ли дело трое его друзей-учеников: Эдди, Сюзанна и маленький Джейк. У них «путь героя» запредельный; ошибаются и страдают они чаще; контраст между ними в первой и последних книгах разительный. И фанатов у них больше. То же касается и моего романа «Рыцарь умер дважды», где между двумя близняшками: тихой хрупкой Эммой, которую многие другие герои обесценивают, и харизматичной боевой Джейн, которой, наоборот, досталось незаслуженно много лавров, — читатели обычно выбирают Эмму, хотя Джейн, чьи лавры превратились в пудовую гирю, тоже заслуживает сочувствия.
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Австрия, 1755 год. Императрица Мария Терезия бьётся за то, чтобы жизнь подданных стала благополучнее и безопаснее, а свет Науки и Справедливости достиг каждого уголка страны. Но земли Габсбургов огромны: где-то не стихают бунты, а где-то оживают легенды и сама ночь несёт страх. Когда в отдалённой провинции начинаются странные смерти, в которых местные жители винят вампиров, императрица отправляет проводить расследование Герарда ван Свитена – врача, блестящего учёного и противника оккультизма. И Мария Терезия, и доктор настроены скептично и считают происходящее лишь следствием суеверий и политических интриг.
Талантливый драматург, романист, эссеист и поэт Оскар Уайльд был блестящим собеседником, о чем свидетельствовали многие его современники, и обладал неподражаемым чувством юмора, которое не изменило ему даже в самый тяжелый период жизни, когда он оказался в тюрьме. Мерлин Холланд, внук и биограф Уайльда, воссоздает стиль общения своего гениального деда так убедительно, как если бы побеседовал с ним на самом деле. С предисловием актера, режиссера и писателя Саймона Кэллоу, командора ордена Британской империи.* * * «Жизнь Оскара Уайльда имеет все признаки фейерверка: сначала возбужденное ожидание, затем эффектное шоу, потом оглушительный взрыв, падение — и тишина.
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лаконичное и обманчиво простое руководство по писательскому мастерству, которое научит видеть и чувствовать определенные элементы прозаического текста, техники и режимы повествования; различать эти элементы, чтобы эффективно использовать их и оттачивать мастерство. Каждая глава включает примеры из мировой классики с остроумными комментариями Урсулы Ле Гуин и упражнения, которые можно выполнять в одиночку или в группе. Все упражнения тренируют основные элементы нарратива: как рассказывается история, что движет ее вперед, а что тормозит. На русском языке публикуется впервые.
Внутренняя сила скрыта в каждом из нас, нужно лишь осознать это. В этой книге потомственный шаман-тольтек дон Хосе Руис делится историями, практиками и медитациями, которые помогут раскрыть свой природный потенциал и выйти на новый уровень самопознания и жизни.
В своей новой книге Дмитрий Горелышев дает аналитические и раскрепощающие упражнения для рисования набросков с фигуры, рекомендации по организации личной практики, а также ответы на наиболее часто задаваемые вопросы. Эти упражнения помогут как начинающим рисовальщикам, будь то иллюстраторы, художники-любители или студенты художественных вузов, так и профессиональным художникам разнообразить практику рисования человека, сделать ее по-настоящему увлекательной и полезной.
Авторская методика Александра Рыжкина из 6 этапов, основанная на двадцатилетнем опыте преподавания, — уникальное прикладное пособие для всех, кто хочет овладеть навыками академического рисунка головы человека. С помощью пошаговых указаний и подробных пояснений вы добьетесь искусного исполнения, глубины, цельности и выразительности рисунка в своих работах.