Причём тут менты?! - [73]

— Не, не помним! — потрясенно сообщил кто-то из слушателей.

— Хорошо! А этого человека вы помните?

Гордясь сам собой, я предъявил собравшейся аудитории фотку Петрушина — из тех, которыми нас днем снабдили в «Астратуре».

— Был вчера…

— Ну, теток искал каких-то! — подтвердил пацанчик с зеленым кокером на голове.

, - С кем-нибудь он говорил подробно?

— Да он у всех почти спрашивал, но с кем ему говорить, если этих его подруг не видел тут никто!

Толпа вокруг меня значительно увеличилась, карточка пошла по рукам, но каждый, взглянув на нее, вновь переводил зачарованный взгляд на мою повязку. Они хотели продолжения!

— Именно этот человек, простой с виду, но корреляционный по своей экзистенциальной сущности владеет эзотерическим пленом музыкального чередования объемов и силуэтов! — важно предупредил я слушателей. — Его необходимо найти, иначе ритмический замысел и тайный смысл постоянной динамики Покоя и статики движения останется нераскрытым!

Если честно, побей они меня после этой фразочки, их бы оправдали в любом суде. Даже издалека я заметил, как внезапно покраснел Атас, спрашивавший народ в фойе. Но то ли у этих ребят оказалось все в порядке с чувством юмора, то ли они прониклись важностью моей миссии, только карточка еще раз обошла всех собравшихся. Теперь уже каждый второй смог припомнить, что да, маячил тут вчера этот мистагог, но никто ж не знал, что он такими тайнами владеет, а он все больше про теток спрашивал.

— И фотку небось показывал? И говорил, что одна была одета в серый свитер и джинсы? — уточнил я.

Все согласно закивали, поражаясь моей проницательности.

— Таков уж обычай у нас, астральных посланцев, — со вздохом объяснил я, — и когда завтра сюда придет тот, кто движется за мной следом, и станет показывать мою фотографию и расспрашивать обо мне, узнайте его: это еще один вестник мелодики звездных пульсаций!

Они явно не могли ничем помочь! Атас, похоже, тоже закончил свой блиц-опрос. Впрочем, ему было проще: почти весь народ сбежал из фойе еще при первых постулатах моей эстетической доктрины. Хорошие тут все-таки собираются ребята. Со вздохом я убрал фотку в карман.

— Прощайте! Ритмика объективного мира требует моего присутствия в ином месте!

— Постой, заверни еще чего-нибудь! Ты же не порассказал про звездную музыку!

— Что? А… так ведь не это главное! — Атас уже потянул меня за рукав к лестнице. — Главное… сейчас я скажу… Главное помните, что выполнение варны своей дхармы рождает благоприятную карму! Аминь! И да поможет вам Колдрекс!

Я повернулся, чтобы уйти, и в этот момент нос к носу столкнулся с тем самым бритоголовым, носившим очень твердые ботинки. Он опаздывал на концерт, поэтому не сразу меня узнал.

— О! — обрадовался он. — Еще хочешь, да?

Атас четко вклинился между мной и этим вульгарным материалистом и попытался уподобиться мне в остроумии:

— Упаси тебя Сникерс, пацанчик, от опрометчивых суждений!

— Это плагиат! — прошипел я ему на ухо и грустно пошел вниз по лестнице.

Атас нагнал меня через три ступеньки, оставив бритоголового судорожно глотать ртом воздух.

— Поздравляю. Хорошая речь. Про коллапсы. Результат?

— Все видели, никто не знает…

— У меня то же самое…

— Подождите!

Мы остановились. Три поклонника моего ораторского искусства — девочка с татуированными ножками не в счет — нагнали нас на лестнице.

— Ребята, вам что, действительно так важно найти этих своих знакомых?

— Ну.

— Мы вот подумали… короче, жаль, что тут никто ничего не знает, но ведь сегодня здесь вовсе не весь пипл, что вчера был. Может, те, кто не пришли, что-нибудь путное знают…

— Ну?

— Ну вот, мы и подумали, надо вам к Наркуше обратиться.

— Кто это еще?

— Наркуша — это все! Это Нострадамус! Он такие пенки иногда выдает!

— Пенки?

— Не всегда, но по обкурке…

— Не так объясняешь!

— А что объяснять?

Они чуть не перессорились, а поскольку все сообщенное ими никак не вдохновляло, я вновь принялся рассматривать узоры на ногах девчушки: красные, синие и черные линии переплетались так причудливо, что, думаю, создавали ей немало проблем в интимной жизни: даже до самого озабоченного лес-промхозовца, думаю, с первого раза доходило, что перед ним не объект эротического влечения, а заслуживающее внимательного рассмотрения произведение искусства. Руками не трогать!

— Пойдемте, если он не в отключке, так скажет что-нибудь путное, правда, он странно говорит, ну, катренами, как настоящий Нострадамус, и путано, но, представляете, он как-то выдал что-то вроде «Смольный таит анашу», никто не мог понять, про что это он, все смеялись, думали, надо понимать так, что Собчак тайный наркоман и прячет у себя траву…

Задурманив нам мозги всей этой несуразицей, они выманили нас на улицу, и, только прошагав вслед за новыми знакомыми метров десять, я, словно очнувшись, заметил, что мы удаляемся от машины Атаса и движемся прямехонько к боевому скверику.

Чуть вздрогнув, Атас недоумевающим взглядом осмотрел окрестности. Наши провожатые наперебой продолжали свое парапси-хологическое повествование:

— … вот, значит, все над Наркушей тогда смеялись, а летом как-то пошли в Бобкин садик купаться, это как раз за Смольным собором, так там прямо в садике такую кайфовую полянку нашли, лох какой-то засеял! Прикольная телега, да?