При вечернем и утреннем свете - [27]
Шрифт
Интервал
Чьи тяжкие вздохи с порога
Доносит, как невода петли?
Постой же. Помедли немного.
Очнусь — у меня на фрамуге
Пичуги. Притихну — и снова
Влетают мои недотроги:
Там корочка сала свиного.
Но кто там стоит на пороге?
1984
«Не то, что мнится мне…»
Не то, что мнится мне,
Природа,— ну и ладно!
Моя в моем окне
Пригожа и нарядна.
Ее рассудок здрав
(Хоть он, конечно, мним),
И крут порою нрав,
Но я ужился с ним.
С волной совмещена
Корпускула-частица —
И пусть! А мне волна
Совсем иною мнится.
И то, что о волне
У моря слышу я,
Куда важнее мне
Ученого вранья.
Так чем же хороша
Она, моя природа?
А тем, что в ней душа,
И тем, что в ней свобода.
Что это все вранье,
Я чую за версту,
Но — мнимую — ее
Немнимой предпочту.
1980
Конец сезона
Когда кончается сезон удачи…
Юрий Визбор
Собака, мы с тобой одни,
И не для нас свои огни
Москва ненастная зажгла,
Москва пустая.
Где наши солнечные дни?
Где наша стая?
Когда кончается сезон —
Сезон удачи, есть резон
Всему на свете предпочесть
Тебя, собака,
И это общество почесть
За честь, за благо.
Ты просто рядом полежи,
Сезон предательства и лжи
Открыт, а нам и дела нет,
И лучший довод —
Оставить вырубленным свет
И вырвать провод.
У телефона пасть нема,
Ненастье ломится в дома,
Но мы снесем с тобой, снесем
Свой долг собачий,
Когда кончается сезон —
Сезон удачи.
1983
Голос сына
Я голос Петруши услышал во сне:
— Алло,— говорил он лукаво и густо.
Проснулся — светает, и в комнате пусто,
Чужая страна в одичалом окне.
Я сел за работу, чтоб сердце прошло,
А сердце про что-то неловко стучало,
И ставнею ветер стучал одичало,
И лампа горела.
И дело пошло.
1975
9. У подножия Черной Горы
Предмет поэзии
Все пишут заграничные стихи.
Я тоже мог бы себе это позволить.
У меня бывало почище вашего.
Скажем, так:
Накручиваем
Виражи черногорского серпантина
В полугрузовичке по кличке Микси.
Ночь.
В кузове акулы.
Надо следить, чтоб они не подохли.
Вы скажете: «Акулы экзотичны,
Но в них нет предмета поэзии».
Позволю себе с этим не согласиться.
Молоденькие акулки весьма милы.
Что ж, и в серпантине нет предмета поэзии?
Бели так, то вам просто неведом Звонко,
Которому все нипочем, ибо он успел побывать
Не только черногорским партизаном,
Но и черногорским министром культуры.
Звонко,
Особенно когда ему ударит в голову
Дивный шум черногорского ливня (шутка),
Несколько переоценивает свои шоферские возможности.
И я у смерти на краю
Та-та та-та и жизнь свою
Измерил взглядом отстраненным.
И в ней та-та та-та вполне,
Как в черной пропасти на дне
И т. д.
Полуволчок по кличке Микси
Вынесло не к той обочине,
Где твердь срывается к уровню моря,
А к той,
Что устремляется к уровню неба.
В этом была большая везуха и, уверяю вас,
Большой предмет поэзии.
Честно говоря, случалось и кое-что поинтересней,
Но про это лучше помалкивать.
1977
Старый город
В старый город, в старый город
Въезд машинам запрещен,
Забреду я в старый город
С аппаратом за плечом,
Закуплю открытки-марки,
Подивлюсь на старый хлам,
Аппарат старинной марки
Наведу на старый храм.
Горы, каменное диво,
С трех сторон стоят стеной.
Кручи гор да гладь залива
За стеною крепостной.
Как на фоне этой глади
Розы пышные цветут!
А когда-нибудь в осаде
Люди сиживали тут.
Кто в осаде, кто в засаде,
Сверху грохот, сзади гром:
Будто тигры в зоосаде —
За стеною да за рвом.
Без досады справлю тризну
По драчливым тем годам
И беспечному туризму
Предпочтение отдам.
Ты лежи, моя открытка,
В старом ящике на дне.
Ты ползи ко мне, улитка,
По старинной по стене.
Старый город, старый камень
И харчевня «Старый ром».
Что-то пишет старый парень
Притупившимся пером.
1975
В Доброте
В Ко́торской До́броте кошка и та
Ловит рыбешку на кончик хвоста,
Ах, до чего терпелива!
Кот окунает в залив коготки,
Даже котята и те рыбаки,
Весело им у залива.
В час, когда ветер в горах несварлив,
В Доброте тих и приветлив залив,
Тих, маслянист и зеркален.
Что ж, пожелаем удачи коту,
Может, удачу — не эту, так ту —
Нынче и мы заарканим.
В Доброте быстро сгущается тьма,
Влажной Венецией пахнут дома,
Дворики, двери, балконы.
Весело рыбку из мрака извлечь,
Весело слышать славянскую речь
В полуплевке от Анконы.
В полупарсеке от милой родни
Хвост окунуть в ручеек болтовни
И подцепить с полуслова:
«Блажо, куда ты?» — «А я на причал:
Кот, понимаешь, совсем одичал,
Кит бы не съел рыболова!»
1983
«В Древней Греции рожденных…»
В Древней Греции рожденных
Вижу девушек в саду.
Их лукавые походки,
Их крутые подбородки
Мне опять сулят беду.
Их волос коварный груз
Неспроста тесьмою связан.
Не войти бы мне во вкус!
Девы древности, союз
С вами — противопоказан!
Я сражен, убит, усоп,
Вдавлен в русский свой сугроб
Легкой ножкой неземною.
Ах, зачем коварный сноп
Связан кожаной тесьмою!
1978
Привезли туристов
Полдень. Привезли в отель туристов
Медсестер, текстильщиц, трактористов;
Друг за дружку держатся слегка;
Потому — похожи на хористов:
Скажем, хор районного ДК.
Первые, допустим, голоса
Местную торговлю укрепили:
В первые же, скажем, полчаса
По складному зонтику купили.
А вторые голоса пошли
Укреплять здоровье под лучами
И в шезлонгах дружеской земли
Тоннами фотоны получали.
Ужин. Так бы нам всегда и жить —
И обслужат нас и не обложат.
Прочих спросят, что им положить,
Этим — что положено положат.
Взял баварец светлого пивка,
Сок техасец, колу алабамец.