— Если ушел за солнцем, — сказал он, — то вряд ли скоро вернется… Дай бог, если к вечеру прояснится.
Он не ушел. Снова уселся на табуретку.
— А зачем тебе отец? — спросил я.
— Дело есть, — коротко ответил он.
Мы помолчали. Аленка, глядя в потолок, проговорила:
— Не обидишься, если спрошу…
Сорока улыбнулся:
— Почему меня зовут Сорокой?
Аленка энергично закивала головой.
— Я родился в лесу…
— В лесу? — удивилась Аленка. — Уж не в птичьем ли гнезде?
— Расскажи, — попросил я.
Может быть, потому что у Сороки было хорошее настроение, или все равно ему делать было нечего, он под стук дождя рассказал нам удивительную историю своего имени.
История, которую рассказал Сорока
— Есть на свете такая деревня Дедовичи. Это в Белоруссии. Кругом леса. От железной дороги — сто километров. В деревне десятка два изб. Там жили мои родители. Работали в колхозе. Отец — кузнец, мать лен выращивала. Я никогда не видел ни отца своего, ни мать. Отец, когда началась война, ушел на фронт. И погиб в самом конце войны, на правом берегу Одера. Он был пулеметчик. А мать так и жила в Дедовичах, ждала его. В этих лесах после войны орудовали бандеровцы.
Есть такие бандиты. Они с немцами заодно. Когда бандеровцы налетели на Дедовичи, все разбежались. Ну и мать моя… А я должен был вот-вот на свет появиться. Она еле ходила. Когда бандеровцы наткнулись на группу, где была моя мать, они всех из автоматов… Звери, а не люди были. А я только что родился. Видя, что бандиты приближаются, мать схоронила меня в кустах. Неизвестно, сколько я там пролежал — это случилось летом, — нашли меня совсем голого наши бойцы. Рядом была муравьиная куча. Наши лес прочесывали, добивали бандеровцев. Они бы и не нашли меня, но услышали сорочьи крики. Птицы носились надо мной и кричали. Сороки…
Много сорок. Лейтенант был веселый человек и назвал меня Сорокой, а фамилию свою дал… Потом бандиты и его убили. Только все равно этих гадов уничтожили.
Мы с Аленкой ожидали услышать какую-нибудь веселую историю, а тут вот что.
— И у тебя нет другого имени? — спросила Аленка.
— Когда я стану взрослым, меня будут звать Сорока Тимофеевич… Смешно?
— В нашем классе у одного мальчика имя Плутоний, — сказала Аленка. — Мы его зовем Плут.
— А у нас есть Радий, — сказал я. — Он рыжий. И жутко вредный!
— В детдоме дали мне другое имя… Обыкновенное — Иван. — Сорока помолчал и добавил: — А мне нравится Тимофей.
— Иван лучше, — заметила Аленка.
— Лейтенанта того Тимофеем звали, — сказал Сорока. — Который меня нашел.
— Коля рассказывал про Смелого. Это правда?
— Правда, — сказал Сорока.
— А могилу нашли?
— Мы поставим ему памятник.
— Кому памятник? — спросила Аленка, которая ничего не слышала про Смелого.
Сорока стал рассказывать и эту быль. Аленка вся подалась вперед, слушая его. Для нее это было полной неожиданностью. Моя сестра считала, что в такой дыре, куда мы забрались, ничего интересного быть не может. И вдруг такое! И не в старинных романах, а на самом деле.
К нам пришел Гарик. Сорока замолчал и стал с интересом рассматривать его. Аленка с досадой взглянула на Гарика: дескать, не вовремя тебя принесло. Гарик встретился с Сорокой впервые. Он даже сначала не сообразил, что это Президент. Гарик был чем-то расстроен. Лицо хмурое, рубашка промокла и испачкана в земле. Рыбачили на дожде, что ли?
— Мы уезжаем, — сказал Гарик и посмотрел на Аленку.
— Надо с вашими попрощаться, — она поднялась с кровати.
— Еще палатку не свернули…
Аленка снова улеглась и ноги положила на спинку.
— Совсем? — спросил я. Гарик кивнул. За все время Сорока не проронил ни слова. По лицу его было непонятно: рад он, что уезжает Гарик, или ему все равно.
Гарик подмигнул мне и вышел в сени. Я за ним.
— Этот тип — Сорока? — спросил он. Я ответил.
— Зачем он к вам пришел?
— Не к Аленке, — сказал я, — Отец ему понадобился.
— Справлюсь я с ним? — спросил Гарик, пошевелив плечами.
— Драться будете?
— Нет вашего отца — пускай уматывает. А то расселся…
— Места не жалко… Знаешь, почему его Сорокой зовут?
— Если не уйдет, я его выставлю, — сказал Гарик.
Мы вернулись в избу. Теперь Гарик стал с любопытством разглядывать Сороку.
Прикидывал: справится с Президентом или нет? Пускай подерутся. Я бы посмотрел. И Аленка посмотрела бы. Ее любимый Айвенго дрался на всех турнирах. И всегда побеждал. Одно дело рыцари дерутся, другое — мальчишки. Там все было красиво: пики, щиты, перчатки бросали друг другу. А тут как начнут кулаками размахивать, чего доброго, еще царапаться станут. Я не люблю драться. Бывает, конечно, в школе сцепишься то с одним, то с другим. Один раз меня пеналом по голове стукнули. Пенал сломался, а у меня три дня шишка сидела. Потом прошла. А я этому мальчишке кулаком в глаз заехал. Он неделю с синяком ходил. Злился на меня: без пенала остался, да еще синяк под глазом. А мою шишку никто не видел. Она на голове спряталась в волосах.
В комнате стало тихо. Все молчали. Сорока смотрел в окно, ждал отца, который ушел за солнцем и неизвестно когда придет.
Гарик наблюдал за Сорокой, придумывал слова, чтобы его разозлить, а потом подраться. Аленка смотрела в потолок и думала о Смелом, которого Плешатый Дьявол пытал.
