— Я сам, — сказал он. И, долго не раздумывая, бултыхнулся в воду.
— Раз пять приложится животом — научится, — сказал Сорока.
— А это обязательно? — спросила Аленка.
— Пошли, — сказал Сорока.
Вслед за ним мы зашагали по тропинке, протоптанной в лесу. Сосновый бор насквозь просвечивался солнцем. Меж деревьев мы увидели небольшой дом, сложенный из крепких неотесанных бревен. Дом был без крыльца. Одной стеной плотно прижимался к двум могучим соснам. Колючие лапы наполовину прикрыли крышу. На крыше несколько каких-то мудреных антенн. В доме три окна. На скамейке, что приткнулась к фасаду, сидел большой кролик, а внизу суетились еще два. Они поднимались на задние лапы и дотрагивались до своего приятеля, словно пытались спихнуть его со скамейки. Неподалеку от дома большая спортивная площадка. Видно, ребятам пришлось здорово поработать, чтобы отвоевать ее у леса. Турник, столбы с баскетбольными щитами, самодельный деревянный конь, бревно и другие приспособления, каких я еще и не видел.
Сорока, столкнув кролика, присел на скамейку. Мы с Аленкой опустились в траву. Кролики подковыляли к нам и стали деловито обнюхивать руки и ноги. У них были маленькие смешные носы и печальные глаза. Аленка погладила одного, он зажмурился от удовольствия и замурлыкал, как кошка.
Я понимал, что Сорока позвал меня не просто так, в гости, а для серьезного разговора. Но, возможно, Аленка мешала ему. Мы молча сидели минут пять. Аленка обхватила руками колени. Она смотрела на кролика, который шевелил своими просвечивающими на солнце розовыми ушами. Аленкины золотистые, с рыжим отблеском волосы тоже шевелились. С озера тянул ветерок. Из бора доносились птичьи крики. На сосновом стволе золотом сверкнула капля смолы. Она только что появилась на свет. И вот, растаяв на солнце, медленно вытянулась по красноватой коре в длинную сиреневую нить.
Из дома выскочил мальчишка. Он был в трусах. На голове наушники. Стрельнув в нашу сторону голубыми глазами, позвал Сороку. Я думал, что Президент надолго застрянет, но он вернулся быстро. Сел на прежнее место, посмотрел на меня. Сейчас начнет выяснять насчет бомбы.
— На какой вы улице живете? — спросил он.
Мы жили на Потемкинской улице. Из окна нашего дома виден Таврический сад. И панорамный кинотеатр «Ленинград». Только я там редко бываю. Один фильм полгода идет. Зимой мы с Аленкой в Таврический на каток ходим. И летом в саду хорошо. Вот только купаться не разрешают. Однажды я с приятелем все-таки выкупался. Правда, еле убежали потом. За нами дядька гнался.
Сорока сказал, что был в Ленинграде. Ему там очень нравится. Удивил — Ленинград всем нравится. Разве есть еще лучше город, чем наш Ленинград?
— Летчик там один жил… — Сорока замолчал и стал смотреть на облако, которое никак не могло перевалить через высокую сосну.
— Он двадцать фашистов сбил, — сказал Коля. Он только что пришел. Видя, что Президент с нами разговаривает по-хорошему, Коля тоже смягчился.
Облако наконец перекочевало на другое место. Оно теперь стояло над нами.
— Ты это дело брось, — сказал Сорока.
— Какое дело?
— Гриб тебе не компания.
— У него кепка замечательная!
— Я знаю, это его работа…
— Известный мародер, — поддакнул Коля.
— О чем вы говорите? — спросила Аленка.
— Вы ленинградцы, и я не хочу с вами ссориться… А с Федькой у нас старые счеты.
— Это вы про того, в клетчатой кепке? — сказала Аленка.
— Ну да, — сказал Сорока.
— Отдай лодку, — попросил я. — Без лодки он пропал.
— Я ему говорил: доиграешься, мальчик!
— У тебя прозвище Сорока? — спросила Аленка. — Или мама так назвала?
— Допустим, прозвище. А что?
— Я вчера видела сороку, — сказала Аленка. — Она прилетела из лесу, такая белая с черным. Уселась на крышу нашего дома и стала трещать без умолку. И еще хвостом вертела. Хвост у нее длинный-предлинный!
— Надо же, — сказал Сорока.
— Интересная птица…
Я взглянул на Президента. Из рубахи выпирали широкие плечи. На крепкой загорелой шее — крупная голова. Темные волосы слиплись после купания и косо лежали на лбу.
Сорока поднялся со скамейки, взял кролика за уши.
— Ему ведь больно! — сказала Аленка.
Президент погладил кролика и отпустил. Тот поскакал за дом. Сорока посмотрел на Аленку и в первый раз улыбнулся. Я заметил, что у него один зуб сломан пополам.
— Хочешь поймать большую рыбу?
— Я пробовала, — сказала Аленка. — Большие срываются.
— Поймаешь, — сказал Сорока.
— Мне не везет…
— Камыши видишь? Встань на лодке в тресту и лови. Утром.
— Ершей?
— Леща поймаешь, — уверенно сказал Сорока.
— Кто это? — воскликнула Аленка и схватила Президента за руку.
Из бора не спеша вышел огромный лось. Его бурые рога были как раз на одном уровне с крышей. Этот лось как две капли был похож на того, который погиб в болоте. Выбрасывая длинные ноги, лось подошел к Сороке, ткнулся горбатой мордой в его шею, потом обнюхал руки.
— Сережа… — сказал Сорока. Если бы это не прозвучало так ласково, я подумал бы, что он меня позвал. Но это относилось к лосю. Зверь величаво повернул огромную голову и посмотрел на нас. Аленка спряталась за спину Сороки. Лось потянулся было к ней, но она вскрикнула, и лось отвернулся. Коля достал из кармана кусок хлеба и протянул ему. Лось мягкими губами осторожно подобрал с ладони хлеб и в знак признательности покачал рогами.
