Превратности любви - [28]

– О, Линн, ты предлагаешь мне сбросить покровы?

И он поднес руки к слабо завязанному узлу на полотенце… Эти движения, как кнутом, подстегнули Линн. Резко вскочив, она выхватила полотенце, кое-как обернулась им, не заметив, что концы его полощутся в воде.

– Меня не привлекают разнузданные игрища, приверженцем которых ты, судя по всему, являешься, – процедила она, едва сдерживая гнев.

Ступив на пол и плотнее закутавшись в полотенце, Линн хотела пройти мимо него, но сильные руки задержали ее.

– Пусти! – Линн повысила голос.

Конечно, он не пустил. Девушка сглупила, начала сопротивляться, и в ту же секунду полотенце перестало служить ей защитной оболочкой.

– Не…

Так и неизвестно, что она хотела сказать.

Мужские губы жадно, властно и нежно впились в ее рот… Поцелуй этот обещал так много, что не ответить на него было невозможно.

А потом Димитр внимательно и бесцеремонно стал разглядывать лицо Линн, на котором можно было прочитать все: дрожащие губы, трепещущие ресницы и ждущие глаза не умели хранить женских секретов.

– Неразумно с твоей стороны бросаться бездоказательными обвинениями, – вкрадчиво молвил он наконец, и тут Линн пошла в открытую.

– Ты гораздо опытнее меня, – отважно сказала она, содрогнувшись от усмешки на его лице.

– Тебя это беспокоит? – Девушка молчала.

Тогда Димитр продолжал: – Ты боишься, что никогда не догонишь меня?

Линн тщетно рванулась из его рук.

– Ты хочешь знать, чего я боюсь? Тебя! Ты хочешь знать, что меня беспокоит? Ты! И только ты, – еле скрывая ярость, отчеканила она.

Димитр изучал ее лицо, потом скользнул взглядом по груди, по тонкой талии и соблазнительным изгибам ее тела и снова впился в голубые глаза.

– А ты задумывалась когда-нибудь почему?

– Да, черт побери, да… – чуть слышно отозвалась Линн.

– Задумывалась, но не пришла к определенному выводу, так?

– Так.

В его лице появилось что-то необычное, но на мгновение. Что это было? Что за свет? Что за нежность?

– Иди, ложись, – через несколько секунд в прежней своей манере сказал Димитр. – Может быть, тебе удастся заснуть раньше, чем я приду и начну досаждать тебе своим вниманием.

Он аккуратно закутал Линн в полотенце и отошел.

Она вся кипела, но даже в этом состоянии ее женское естество обнаруживало свою вероломную силу. Казалось, разум и плоть живут разной жизнью. Ужаснувшись этому противоречию, этому предательству, она вошла в спальню и сразу легла. Как могла она целиком и полностью оказаться в его власти? Как могла утонуть в океане чувственности? И как сумел он так околдовать ее?

Это похоть, примитивное животное вожделение, которое не имеет ничего общего с истинным чувством…

И вдруг все в ней взбунтовалось. Ложь! Ты любишь его! И всегда любила! А гнев и смятение лишь подтверждают это. Ты злишься на него за то, что он вынудил тебя на этот брак, и злишься на себя, что приводила ему это. Злишься… и боишься – потерять его.

На этот раз он пришел быстро. Но как только Димитр опустился на кровать, спасительная дремота исчезла в мгновение ока. Тело проснулось, ожило и требовательно заявило о себе.

Линн попыталась наладить дыхание, притворяясь спящей, но сердце ее неистово колотилось. Невыносимым стало желание потянуться к мужу, коснуться его… Она сжала кулаки, стиснула зубы. Что он сделает, что скажет, если – не дай Бог! – она пробежит пальцами по его груди, начнет перебирать завитки темных волос? А если скользнет рукой ниже, по твердому животу, по изгибу бедер? Что если ее ладонь коснется самого вожделенного? Затвердеет ли, вздыбится ли желанный жезл мужественности от робкого прикосновения ее руки?

Сладострастные фантазии захватили ее с такой силой, что она крепко зажмурилась, сопротивляясь им. А тело уже вовсю пылало любовным огнем.

Может быть, она повернется сейчас… будто во сне… невзначай коснется ногой его ноги… Или тронет рукой. Или… Она мысленно проигрывала каждое свое движение, тут же опасаясь, что это будет слишком вызывающе, слишком откровенно. А вдруг он уже спит? Тогда все ее ухищрения окажутся напрасными. А возбуждать его примитивно и грубо она не решалась.

Мало-помалу Линн удалось расслабиться, угомонить разбушевавшуюся плоть. Сладостно-напряженное забытье сменилось сном, в котором смело можно было отдаться страстной любви… Ей снилось, что она лежит подле Димитра, что он нежно ласкает ее. Она улыбалась своим грезам, потом по-кошачьи игриво потянулась и раскрылась перед ним, с вожделением предвкушая то, о чем мечтала.

Дремота спадала постепенно и наконец Линн обнаружила, что сон ее давно стал явью.

На мгновение она оцепенела, боясь шевельнуться, но, ощутив, как нежные пальцы ласкают ей груди, задохнулась и подалась к нему со всем жаром ненасытной женской страсти. Вмиг исчезла шелковая сорочка – единственное и незамысловатое препятствие, вмиг сильные мужские руки сжали ее бедра, вмиг губы слились с губами.

И он и она были щедры в ту ночь. И алчны. И нежны. Священный акт любовного соития был долгим, бурным и бесконечно сладким.

Потом он сгреб ее в свои объятия, она уткнулась головой в его грудь, и оба уснули одновременно, пожелав, чтобы эти мгновения никогда не кончались.