Преступники-сыщики - [73]

– Но тогда ей придется во всем признаться, и все.

– Ну, хорошо, хорошо! Вся эта история мне уже изрядно надоела. Идем, Алиса, идем к детям, пока они не разревелись. А вам, дядя, вот что я скажу! – резко заявил он, внезапно оборачиваясь к мистеру Чедвику, после того как увидел встревоженное, заплаканное и осунувшееся лицо жены. – Я не стану посылать за полицией и сегодня же куплю своей тетке брошку в два раза дороже прежней; но не допущу, чтобы Нора попала под подозрение, а моя супруга страдала из-за этого. Вот вам мой ответ.

С этими словами он вместе с женой вышел из комнаты. Мистер Чедвик подождал, пока племянник не окажется вне пределов слышимости, после чего наклонился к своей половине и сказал:

– Несмотря на всю высокопарность Тома, схожу-ка я, пожалуй, за детективом. Тебе, дорогая, более не о чем тревожиться.

Он отправился в полицейский участок, где и составил соответствующее заявление. Наградой ему стало должное впечатление, которое, как ему показалось, произвели имеющиеся против Норы улики. Полицейские согласились с его мнением и пообещали незамедлительно принять меры к установлению ее местонахождения. Скорее всего, предположили они, она прямиком отправилась к тому мужчине, который, судя по всему, и был ее любовником. А когда мистер Чедвик осведомился, как же они разыщут ее, они улыбнулись, покачали головами и заговорили о неких таинственных, но безотказных способах, к коим собирались прибегнуть. В дом племянника он вернулся, распираемый ощущением собственной проницательности. Но там его встретила супруга, на лице которой было написано раскаяние:

– Дорогой мой, я нашла свою брошь! Она просто-напросто зацепилась застежкой за складку моего платья из коричневого атласа, которое я надевала вчера. Я снимала его в большой спешке, и, должно быть, она зацепилась за ткань; платье же я убрала в шкаф. И вот сегодня, собираясь сложить его, обнаружила брошь! Право слово, мне очень неловко, но я и представить себе не могла, что украшение найдется!

Ее супруг, проворчав себе под нос нечто вроде: «Чтоб тебя черти взяли вместе с твоей брошкой! Я уже жалею, что подарил ее тебе» – схватил шляпу и поспешил обратно в участок, надеясь успеть вовремя и предотвратить объявление Норы в розыск. Но детектив уже отправился выполнять полученное задание.

А что же Нора? Ужасная тайна сводила ее с ума, и ночью она буквально не сомкнула глаз, пытаясь решить, как должна действовать. Вдобавок ко всему, утром на нее обрушились вопросы Элси; оказалось, что девочка вовсе не спала и видела мужчину, как бедное дитя именовало своего отца. Но последней каплей стали подозрения в бесчестности. В крайне расстроенных чувствах нянечка взбежала по лестнице и схватила свою шляпку и шаль, впопыхах позабыв обо всем остальном, включая сумочку и кошелек. «В этом доме она не останется больше ни минуты!» Такая мысль подгоняла ее и была единственной, в которой она отдавала себе отчет. Она не стала прощаться с детьми, чтобы их вид не поколебал ее решимость. Но больше всего Нора боялась, что вот сейчас вернется мистер Франк и предъявит права на свою жену. Женщина не представляла себе выхода из этого ужасного положения, коему не желала становиться свидетельницей. Стремление избежать неминуемого скандала оказалось куда сильнее горечи выдвинутых против нее подозрений; хотя они и послужили последним толчком к действию. Она буквально выбежала из дома, дав волю слезам, чего не осмелилась сделать давеча, опасаясь недоумения тех, кто мог увидеть или услышать ее. И вдруг Нора остановилась как вкопанная. Ей пришла в голову спасительная мысль о том, что лучше покинуть Лондон и вернуться в родной Ливерпуль. Подъезжая к станции Юстон-сквер, она сунула руку в карман в поисках кошелька, чтобы заплатить за билет. Но его там не оказалось – она забыла его дома. Голова у нее раскалывалась от боли, глаза опухли от слез, однако ей пришлось остановиться и обдумать, куда дальше направить свои стопы. И вдруг ее осенило – она должна разыскать бедного мистера Франка. Прошлой ночью она была почти груба с ним, хотя с той самой минуты сердце ее разрывалось от сострадания к нему. Она вспомнила, что потребовала от него давеча назвать свой адрес, буквально вытолкав его за дверь, и он назвал какую-то гостиницу на улице неподалеку от Юстон-сквер. Туда Нора и направилась: зачем и для чего, она не совсем понимала, но намеревалась облегчить свою совесть, сообщив Франку, что сочувствует и сострадает ему. В своем нынешнем состоянии Нора была не способна ни дать совет, ни удержать, ни помочь, ни сделать что-либо еще, кроме сопереживания и слез. В гостинице ей сообщили, что такой человек действительно останавливался у них, прибыл он только накануне и ушел почти сразу после того, как снял комнату, оставив свой багаж на их попечение; но обратно так и не вернулся. Нора попросила разрешения присесть и дождаться возвращения означенного джентльмена. Хозяйка гостиницы, намеренная обеспечить сохранность багажа во что бы то ни стало, проводила ее в комнату и тихо заперла дверь снаружи. Нора совершенно измучилась, поэтому заснула беспокойным, тревожным, чутким сном и беспробудно проспала несколько часов.