«Преступник» - [83]

Хотя матрос говорил на чужом, непонятном языке, что-то располагающее было в нотках его голоса, в добродушном, улыбающемся лице, даже в его округлой рыжей бородке.

— Он, наверное, хороший человек, — сказала Джеврие.

— Да, кажется, так, — кивнул Джевдет.

Старый моряк спросил:

— Вы брат и сестра?

— Мы не можем понять, что вы говорите! — ответила Джеврие.

И между ними начался обычный малопонятный разговор, который происходит всякий раз, когда встречаются люди разных национальностей.

— Вы кто такие? — спросил матрос. — Что вы здесь делаете?

— Вы не выдадите нас?

— От кого вы бежите: от отчима или от мачехи?

— Мы поедем в Америку. Как Жано и Яник!

Из всего этого норвежец понял только одно слово: «Америка».

— Америка-а-а? — повторил он.

— Да, Америка. Мы турки. Едем в Америку!

— Ту-ур-рки?

— Да, турки. Я и вот она. Ее звать Джеврие. А меня Джевдет!

— Джеврие? Джевдет? Турки? Америка? Нет Америка, есть Норвегия!

— Норвегия?

— Да, да, сначала Франция, потом — Англия, потом — Норвегия!

— ?

— Этот пароход никогда не ходит в Америку. А знаете, я тоже был таким же шпингалетом, как вы, когда убежал от отчима. И вот с тех пор брожу по свету!

Разговор продолжался в том же духе. Рыжая борода матроса, его улыбающиеся голубые глаза, трубка во рту — все было точь-в-точь как у доброго капитана из «Кругосветного путешествия двух мальчиков». Другой на его месте закричал бы, созвал людей, отвел бы к капитану. Но он не сделал ничего такого. Значит, это был друг, настоящий друг. Если бы он еще понял, что они едут, как Жано и Яник… Но как ему дать понять?

А старый норвежский матрос в это время думал о своем. Ведь был строжайший приказ капитана: во всех портах, куда они будут заходить, зорко следить, чтобы никто посторонний не проник на пароход. А с капитаном шутки плохи. Ведь сколько было случаев, когда с первого же раза он гнал с парохода и самих безбилетников и тех, кто их покрывал. Не хватает еще и ему, старику, чтобы его выгнали в шею. Ведь столько лет его жизни связано с этим судном. Для него оно стало родным домом. У него никого нет. Когда-то, в молодые годы, он, бывало, бродил по портам, не пропускал ни одного кабака, не пропускал ни одной смазливой девчонки, вмешивался во все драки. Теперь это в прошлом. Вот и в этот раз его товарищи отправились в манящий развлечениями Стамбул, а старый матрос не пошел в город и даже не спустился на берег.

Он ласково смотрел на ребят и слушал их, словно понимал, о чем они говорят. Недаром за добродушие товарищи дали ему кличку «Дед». Он любил все живое: и людей и зверюшек. Однажды он раздобыл канарейку и не мог наглядеться на нее. А когда пичужка неожиданно погибла, он так расстроился, что долгое время не брал в рот пищи и ходил, как больной. Потом у него был котенок, а еще позже он привязался к черному щенку, которого подобрал в Сингапуре. Один матрос выбросил щенка за борт. Старый моряк чуть было не лишился рассудка. Только его обычная сдержанность помешала ему убить подлеца. Он тяжело переживал потерю четвероногого друга. Ходил мрачный, ни с кем не разговаривал, словно онемел.

Вот и теперь старый матрос решил взять под свою защиту ребят. Но надо же было случиться, чтобы как раз в этот момент мимо отсека проходил тот самый матрос, который выбросил его щенка за борт. Что это за человек, говорил его вид — черные сросшиеся брови, широко поставленные глаза, огромные кулаки. Услышав голоса, он остановился и стал незаметно подсматривать. Он хорошо знал причуды Деда и все же не мог сдержать удивления, увидав его в компании двух ребят. Сначала канарейка, потом котенок, щенок, а сейчас вот дети… Значит, старик ослушался строжайшего приказа капитана, взял на борт «зайцев»?

Он побежал к капитану и торопливо рассказал ему о том, что видел. Капитан тоже не отличался добротой. Выслушав матроса, он отбросил в сторону географические карты и направился прямо в отсек Деда. Увидев, что матрос сказал правду, он разозлился еще больше. Он так орал, что Джевдет и Джеврие растерялись и не могли понять, куда они попали. Слушая незнакомую речь капитана и матроса, они могли только догадываться, о чем те говорят.

— Ты знаешь мой приказ! Почему взял их на борт?

— Я не брал их, мой капитан!

— Кто же взял?

— Не знаю.

— Какой они национальности?

— Кажется, турки.

— Хорошо. Тогда почему ты не сообщил, что они на пароходе? Может быть, не знал?

— Знал, мой капитан. Виноват. Так уж случилось, расчувствовался. Вспомнил свое детство.

Капитан усмехнулся:

— Детство вспомнил! Старый дурак!

— Так точно — дурак. Ну, а что, если детишек все же взять с собой, господин капитан?

— Довольно болтать!

Ребят взяли за руки, повели по каким-то длинным коридорам. Посадили в тесный кубрик. Капитан распорядился сдать их в первом же турецком порту полиции.

Давно уже закрылась дверь и замолкли сердитые голоса людей, говоривших на непонятном языке, а они все еще не могли прийти в себя. Джеврие вцепилась обеими руками в крепко сжатый кулак Джевдета, боясь вымолвить слово. Широкие черные брови Джевдета были гневно сдвинуты.

Что теперь с ними сделают? Полиция и даже тюрьма не пугали его. Самое неприятное было то, что ему не удалось осуществить задуманное, и Хасан оказался прав. Может, они никогда не встретятся, но Хасан обязательно скажет Кости: «Что? Разве я не говорил?»