Преступления Сталина - [5]
При первом соприкосновении с верхами партии на меня пахнуло духом затхлого консерватизма, который так беспощадно обнажен в драмах Ибсена33. Центральный орган партии "Арбайтербладет" ссылается, правда, не на Библию и не на Лютера34, а на Маркса и Ленина, но остается насквозь пропитан той филистерской ограниченностью, к которой Маркс и Ленин питали непреодолимое отвращение... "Социалистическое" правительство главную свою амбицию полагало в том, чтоб как можно меньше отличаться от своих реакционных предшественников. Вся старая бюрократия оставалась на своих местах. К худу или к добру? Мне пришлось вскоре убедиться на своем горьком опыте, что иные из буржуазных чиновников обладают более-широким горизонтом и более высоким чувством собственного достоинства, чем господа "социалистические" министры. Если не считать полуофициального визита, нанесенного мне вскоре по моем приезде вождем партии Мартином Транмелем35 и министром юстиции Трюгве Ли36, у меня с правительственными верхами не было никаких личных отношений.
С низами партии я также почти не встречался, чтобы не вызывать подозрений во вмешательстве в политику страны. Мы жили с женой, как уже сказано, крайне изолированно и не видели особых оснований жаловаться на это. С семьей Кнудсен у нас установились очень дружественные отношения, из которых политика была, по молчаливому взаимному соглашению, совершенно исключена.
В промежутках между приступами болезни я работал над книгой "Преданная революция"37, в которой пытался выяснить причины победы советской бюрократии над партией, над Советами, над народом и наметить перспективы дальнейшего развития СССР.
5 августа 1936 года я отправил первые экземпляры законченной рукописи американскому и французскому переводчикам. В тот же день мы отправились вместе с четой Кнудсен в южную Норвегию, чтобы провести две недели у моря. Но уже на следующее утро, в пути, мы узнали, что в предшествующую ночь на нашу квартиру совершено было норвежскими фашистами нападение с целью овладеть моими архивами. Задача сама по себе не представляла никаких трудностей: дом никем не охранялся, и даже шкафы не запирались. Норвежцы до такой
степени привыкли к спокойному ритму своей демократии, что даже от друзей нельзя было добиться соблюдения элементарных правил осторожности. Фашисты нагрянули в полночь, показали фальшивые полицейские значки и попытались немедленно приступить к "обыску". Оставшаяся дома дочь наших хозяев заподозрила неладное, не потерялась, стала с распростертыми руками перед дверью моей комнаты и заявила, что никого не пропустит. Пять фашистов, еще неопытных в своем ремесле, опешили перед мужеством молодой девушки. Тем временем младший брат ее поднял тревогу. Показались в ночных одеяниях соседи. Потерявшие голову герои бросились наутек, захватив с ближайшего стола несколько случайных документов.
Полиция без труда установила на следующий день личность нападавших. Могло показаться, что жизнь снова войдет в спокойные берега. Продолжая путь на юг, мы вскоре установили, что за нами по пятам следует автомобиль с четырьмя фашистами под командой шефа пропаганды инженера Н. Только под самый конец путешествия нам удалось отделаться от преследователей: мы попросту не допустили их автомобиль на паром, который перевозил нас на другую сторону фиорда. Сравнительно спокойно мы прожили около десятка дней на маленьком островке в единственном рыболовном домике среди скал.
Тем временем близились выборы в стортинг. Каждый из лагерей искал сенсационного номера для своей не очень оригинальной программы. Издания правительственной партии (в Норвегии, где всего 3 миллиона населения, рабочая партия имеет 35 ежедневных газет и десяток еженедельных!) открыли кампанию против фашистов, в очень, впрочем, умеренных тонах. Правая печать ответила настоящей травлей против меня и против правительства, давшего мне визу. Мои политические статьи, беспрепятственно печатавшиеся в разных странах мира, тщательно подбирались теперь норвежской реакционной прессой, наспех переводились и перепечатывались одна за другой, под самыми сенсационными заголовками. Неожиданно я оказался в центре норвежской политики. В рабочих массах нападение фашистов вызвало необычайное возмущение. "Мы вынуждены лить масло на волны, -- жаловались с глубокомысленным видом социал-демократические вожди. -- Почему собственно? -- Потому что иначе массы разнесут фашистов в куски."
Опыт ряда европейских стран решительно ничему не научил этих господ: они предпочитают ждать, когда фашисты разнесут в куски их самих. Я воздерживался от полемики даже в частных разговорах: каждое неосторожно сказанное слово рисковало попасть в печать. Не оставалось ничего другого, как пожимать плечами и выжидать. Еще в течение нескольких дней мы карабкались по скалам и ловили рыбу.
Тем временем на Востоке сгущались гораздо более грозные тучи. Оттуда собирались возвестить всему миру, что я работаю над низвержением Советов рука об руку с национал-социалистами. Налет на мои архивы и бешеная травля против меня фашистской печати явились для Москвы совершенно не кстати. Но нельзя же было останавливаться из-за таких пустяков! Наоборот, возможно, что под влиянием норвежских событий там решили даже ускорить инсценировку процесса. Незачем говорить, что советское посольство в Осло не теряло времени даром.
У каждой книги своя судьба. Но не каждого автора убивают во время работы над текстом по приказанию героя его произведения. Так случилось с Троцким 21 августа 1940 года, и его рукопись «Сталин» осталась незавершенной.Первый том книги состоит из предисловия, незаконченного автором и скомпонованного по его черновикам, и семи глав, отредактированных Троцким для издания книги на английском языке, вышедшей в 1941 году в издательстве Нагрет and Brothers в переводе Ч. Маламута.Второй том книги «Сталин» не был завершен автором и издается по его черновикам, хранящимся в Хогтонской библиотеке Гарвардского университета.Публикация производится с любезного разрешения администрации Гарвардского университета, где в Хогтонской библиотеке хранятся оригинал рукописи, черновики и другие документы архива Троцкого.Под редакцией Ю.Г.
Книга Льва Троцкого "Моя жизнь" — незаурядное литературное произведение, подводящее итог деятельности этого поистине выдающегося человека и политика в стране, которую он покинул в 1929 году. В ней представлен жизненный путь автора — от детства до высылки из СССР. "По числу поворотов, неожиданностей, острых конфликтов, подъемов и спусков, — пишет Троцкий в предисловии, — можно сказать, что моя жизнь изобиловала приключениями… Между тем я не имею ничего общего с искателями приключений". Если вспомнить при этом, что сам Бернард Шоу называл Троцкого "королем памфлетистов", то станет ясно, что "опыт автобиографии" Троцкого — это яркое, увлекательное, драматичное повествование не только свидетеля, но и прямого "созидателя" истории XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Историю русской революции` можно считать центральной работой Троцкого по объему, силе изложения и полноте выражения идей Троцкого о революции. Как рассказ о революции одного из главных действующих лиц этот труд уникален в мировой литературе – так оценивал эту книгу известный западный историк И. Дойчер. Тем не менее она никогда не издавалась ни в СССР, ни в России и только сейчас предлагается российскому читателю. Первый том посвящен политической истории Февральской революции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1907 году, сразу же после побега из ссылки, Лев Троцкий, под псевдонимом «Н. Троцкий» пишет книгу «Туда и обратно», которая вышла в том же году в издательстве «Шиповник». Находясь в побеге, ежеминутно ожидая погони и доверив свою жизнь и свободу сильно пьющему ямщику Никифору Троцкий становится этнографом-путешественником поневоле, – едет по малонаселённым местам в холодное время года, участвует в ловле оленей, ночует у костра, ведёт заметки о быте сибирских народностей. Перед читателем встаёт не только политический Троцкий, – и этим ценна книга, не переиздававшаяся без малого сто лет.
Книга профессора Московского технического училища Петра Кондратьевича Худякова написана через полтора года после Цусимской трагедии, когда еще не утихла боль, вызванная известием о гибели тысяч русских моряков; горечь от не имеющего аналогов в нашей истории поражения русского флота. Худяков собрал в этой книге уникальные свидетельства участников подготовки и похода Балтийско-Цусимской эскадры. Свидетельства преступной безответственности и некомпетентности, воровства и коррупции чиновников военного министерства, всей бюрократической системы.
Работа «Фашистский социализм» (1934) – яркое свидетельство проницательности правого крыла французской политической мысли предвоенной эпохи. Прослеживая современные ему политические тенденции и преобразования в России, Германии и Франции, Дриё вскрывает глубинное родство марксистской и фашистской доктрин, изначально завуалированное поверхностным различием теоретических обоснований. Фашистский социализм (или, если угодно, социалистический фашизм), этот политический кентавра обретает со всей его двойственностью достойное воплощение в описываемой Дриё в конце книги (на собственном примере) позиции интеллектуала, удивительно предвосхищающей поиски разрешения того кризиса демократии, что наступил по истечении периода послевоенной эйфории.
Неандертальцы и кроманьонцы, древние персы и египтяне, загадочные хетты и скифы — им посвятил свою книгу Кир Булычев. Как первобытные люди делали свои орудия? Был ли всемирный потоп? Как люди разгадали смысл египетских иероглифов?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга «Царь и Россия (Размышления о Государе Императоре Николае II)» представляет собой сборник статей, авторы которых поставили своей целью на основе фактов и личных свидетельств рассказать о царствовании последнего Российского Императора и духовном значении этого трагического периода отечественной истории в дальнейших судьбах России и всего мира.Вошедшие в первую часть книги документально обстоятельные очерки русских публицистов, государственных и военных деятелей, опубликованные в Русском Зарубежье в 1920-1950-х годах, посвящены доказательному, фактологическому разоблачению чудовищной сатанинской лжи вокруг Государя и его семьи.