Преступления инженера Зоркина - [63]

Недовольство в душе Николая Дубенко росло все с большей силой. Он не высказывал его в открытую, боясь Зоркина. Зная верткий ум Василия, он опасался, что тот может придумать какой-нибудь ловкий ход и подвести напарника под монастырь, обрушить на его голову сотни неприятностей. А то и просто пришить — с него станет! Вместе с тем, рассуждая трезво, понимая, что в каждом отдельном случае грабежа Зоркин действительно выполняет львиную долю работы, Дубенко был почти согласен с той мизерной по сравнению с доходом суммой, которую ему назначал главарь. К тому же Василий охотно брал на себя расходы, когда они вместе заходили в ресторан. Покупал на свой счет «младшему брату» одежду и обувь, давал «в долг» по мелочам.

И все же Дубенко хотел большего. Он считал, что раз они с Зоркиным связаны одной крепкой веревкой, значит и делить им пополам не только меру наказания, но и все прелести свободы, которыми можно пользоваться сейчас. У Дубенко в последнее время родилась и крепла мысль сбить спесь с главаря, заставить его хоть на минуту растеряться, принизить хотя бы на вершок. И он нанес напарнику предательский удар в спину.

В этом не было ничего удивительного и необычного, этого следовало ожидать. Тут как бы существовала определенная закономерность. Кто они: Дубенко и Зоркин — друзья? Так они себя называли, даже братьями считали. Но разве настоящий, честный друг позволит себе совершить несправедливость, не говоря уже о подлости, по отношению к товарищу? Да никогда!

А этих двух людей объединяла лишь общая грязная цель — грабеж. Они нужны были друг другу лишь в силу своего воровского ремесла. Зоркин в душе презирал Дубенко, считая его черной костью, слепым исполнителем своей воли. Дубенко, хорошо понимая это, таил вначале обиду, а потом злость вперемежку с бурной завистью к удачливому и видному собой напарнику. «Ты у меня попрыгаешь, красавчик!» — кривя в злой ухмылке обветренные губы и щуря оловянистые глаза-пуговки, злорадствовал Николай Дубенко, вооружившись автоматической ручкой и дописывая последнюю страницу.

Он решил послать жене Зоркина анонимное письмо. Переложив в нем большинство откровений «старшего брата», неведомый автор сочувствовал обманутой женщине и советовал никогда больше не отпускать мужа одного на курорт. Заканчивалось послание обещанием проследить в дальнейшем за действиями «коварного супруга» и сообщить обо всем еще подробнее.

Дубенко пошел дальше. Захватив письма Василия, он отправился в дом к Луизе Ветровой. Луиза в последнее время сильно нервничала. На работе она несколько раз подходила к Николаю, старалась вызвать его на разговор и упорно расспрашивала, где в настоящее время находится Зоркин, почему так давно не приезжает. Дубенко в этих случаях либо отмалчивался, либо ссылался на то, что брат занят работой, много ездит и не имеет возможности часто бывать в Янгигуле.

Когда Николай пришел к Луизе, она поначалу решила, что Василий послал о себе весточку. Но Дубенко начал с другого: он с надрывом заговорил о своей любви, встал на колени, покрывая мокрыми поцелуями ноги и руки удивленной, немного испуганной, но вместе с тем польщенной столь сильным чувством девушки. Со «слезами» на глазах Дубенко поведал Луизе, что брат ее обманывает, что он ее не любит и в доказательство предъявил письма Зоркина.

— Какой негодяй! Какой подлец! — воскликнула девушка, читая письма, красная от возмущения. Но когда Дубенко, подстегнутый этим, осмелился намекнуть на замену Зоркина своей собственной персоной, он был в ту же минуту буквально вышвырнут за дверь, с треском за ним затворившейся.

После приезда с курорта Трускавец Василий Зоркин на второй день примчался в Янгигуль к Дубенко. Вид у него был взбудораженный. «Инженер» будто сразу потерял свой лоск, глаза его тревожно бегали по лицу «младшего брата», словно спрашивали: «Не твоя ли это работа?»

Саша Кравцова рыдала весь вечер, обвиняя мужа в неверности, грозилась пожаловаться на него на работе. «Возьму и пойду в твое геологическое управление, — повторяла она сквозь всхлипывания, часто сморкаясь в платок. — Пусть начальство узнает, какой ты грязный человек!»

Кое-как утихомирив жену, поклявшись, что подобного никогда в жизни не повторится, Зоркин еле-еле дождался исхода второго дня. Через полчаса он был в Янгигуле и, не заворачивая к Николаю, поехал к Луизе Ветровой, надеясь найти у нее успокоение. Но и тут он получил от ворот поворот. Луиза бросила ему в лицо: «Подлец!», захлопнула дверь перед носом.

Он скорчившись сидел на огромном сундуке в комнате Николая Дубенко и, изменив своему всегдашнему правилу — выдержке и спокойствию, — ругался гнуснейшими словами. Он был почти уверен, что виновником его бед является «младший брат», хотя тот отрицал свою причастность к делу, фальшиво сочувствовал другу и грозился прибить Луизу Ветрову за хамское отношение к Василию. Зоркин догадывался, что напарник остро завидует ему, что запросы Николая никак не меньше его собственных и что наступит время, когда Дубенко полностью выйдет из повиновения. Но Николай ему нужен; без напарника Зоркин не в состоянии совершить очередной грабеж. А дело наклеивалось выгодное. Днем, бродя по городу и заново переживая вчерашнюю ссору с женой, вор по привычке внимательно осматривал каждый попадавшийся на пути универмаг. Дойдя до магазина спорттоваров, что расположен на центральной улице Манкента, Зоркин перешел на противоположную сторону. Он давно приметил магазин «Галантерея», большой одноэтажный с широкими дверями, одна из которых выходила на центральный проспект, а вторая — на боковую улицу. Рядом ворота жилого двора. Заглянув во двор, Василий увидел на гладкой стене дома вход на чердак. Мысль заработала в привычную сторону: ночью, когда все спят, проникнуть под крышу, а оттуда попасть в чердачное перекрытие над магазином.