Преступление и наказание - [63]

Кто контролирует в тюрьме процесс перевоспитания? Точно такие испанцы, как и те, кто оказывается за решёткой. Просто эти перевоспитатели — лучше взять в кавычки — или по тупости не совершили ничего ещё, или по хитрости ещё не попались. Нормальные работники тоже есть в тюрьме. Но они не кажутся большинством из-за выпяченной дурости сволочей.

Тюрьма, как и любой негуманный институт, увеличивает эту дурость. Увеличивает так, что простая человечность охранников, воспринимается совершенно необычным на фоне этих психически больных. Больных, но имеющих право и возможность охранять, командовать, унижать, провоцировать, наказывать, не исполнять свои обязанности или, наоборот, исполнять, нарушая писанные правила. Уверенность в своей безнаказанности и том, что система до конца будет защищать их против заключённых, заставляет этих шизофренников, психопатоов, сумашедших и просто больных людей не останавливаться на достигнутом. Они изобретают всё новые и новые методы и пути удовлетворения своих слабостей и воспалённых желаний.

Как само-собой уже воспринимается временное отсутствие воды в нашем модуле, хотя в соседнем, который находится под одной крышей с нами, эта вода исправно течёт, где положено. Без удивления наблюдаем, как наполняют наш блок всей непотребной дрянью рода человеческого. Их стягивают сюда до тех пор, пока всё не сотрясётся от драки, в которой участвуют столько идиотов, что на зов о помощи сбегается половина охранников всей тюрьмы. Уводят в карцер дюжину провинившихся. Половина из них через день-два или чуть больше, возвращается обратно и напряжение в модуле сохраняется на радость больных незэков. Больные появляются в нашем мире с регулярностью, позволяющей нам заранее просчитать гадости:

— предупредить некоторых озабоченных, чтобы не заглядывались на жопу, обтянутую штанами. Потому что хозяйка этой части тела всегда ищет возможность поскандалить и наказать.

— назавтра набрать воды во все ёмкости, потому что придёт Наф-Наф.

— уменьшить всякую активность, и не участвовать ни в каких мероприятиях, потому что к Наф-Нафу присоединится Чудовище.

— Уф! Можно вздохнуть свободно и порешать организационные дела, потому что придут двое из трёх нормальных людей на завтрашнее дежурство.

И так далее.

Бывают и сбои. Расслабленно воспринимаем одного молчаливого охранника, гадливость которого выдают только его бегающие глаза. Были и ещё кое-какие слухи из модуля, где он раньше работал.

Открывается дверь моей камеры и заводят испанского дебила, который с утра погавкался на виду у всех со своим сокамерником и обоих уводили на разборки.

— Я помещаю его к тебе, потому что ты живёшь один в камере.

Действительно, уже несколько дней я отдыхаю в одиночестве, потому что мой бывший сокамерник, наконец, получил перевод в другую тюрьму, которого выпрашивал больше года. Смотрю на урода. Он уже показывал мне характер. Но я оставил его без ответа. У меня есть пока причина быть хорошим. Понимаю, что гад-охранник заготовил мне провокацию и, если я начну протестовать, доставлю ему большую радость и он попробует попрессовать меня. Меняю мою нейтральную маску на «Добро пожаловать!».

— Что? Похоже, никто в модуле не хочет взять к себе этого урода?

Охранник озадачивается такой откровенной характеристикой, но по инерции продолжает:

— Я не могу оставить его в коридоре, а ты один в камере.

Вот же, далось тебе моё одиночество! Хотя есть ещё не менее пяти зэков с таким статусом. Понимаю, что снова меня провоцируют, и поворачиваюсь к придурку.

— Ты понимаешь, что тебя наказывают, помещая ко мне. Поэтому всё — что говорю я — закон. Курить в камере нельзя. Иначе даже испугаться не успеешь.

Охранник, не ожидавший моего быстрого согласия, пытается удержаться на начальственной высоте. Придвигается вплотную ко мне, смотрит в глаза.

— Надеюсь, не будет никаких проблем.

— Я тоже на это надеюсь, — выдерживаю взгляд, — Потому что проблемы будут не у меня.

Охраннику не нравится моя ирония. Похоже, что никому в этой тюрьме не нравится. Он поворачивается к испанцу и начинает менять сюжет спектакля, который сам же и затеял.

— Ты будешь здесь временно. И должен быстро найти себе другое место. Этот сеньор серьёзный и я не хочу, чтобы ты здесь наследил.

— Да-да, сеньор! Конечно! — соглашается зэк.

Обещать испанцы умеют. И не выполнять обещания тоже. Проходит три дня. Четыре. Уже случилась очередная драка в модуле, и наше количество уменьшилось на десяток человек.

— Ты собираешься убираться отсюда? — спрашиваю.

— Я не могу найти свободную камеру. Никто не хочет быть со мной.

Это не удивляет. Молчу в ответ. Я тоже не могу нажать на рычаги, чтобы от него избавиться.

После драки в нашем блоке дежурят усиленные вахты охранников из других подразделений и им не с руки делать всякие перемещения. Проходит ещё два дня. Испанец с явно выраженной дебильностью. Такие считаются нормальными. Смотрит в телевизор, комментирует, смеётся, возмущается, отпускает замечания. К счастью, только в тех программах, которые вполглаза смотрю я, занятый моей писаниной.

— Сегодня будет футбол. Играет Атлетик Мадрид в Риме, — говорит он.