Преподобный Амвросий Оптинский - [160]

Веруем, братие, что Всемилосердный Господь, по молитвам Святой Церкви, призрит с небесе на праведную жизнь почившего, на его великую любовь и труды во имя Христово и дарует ему место упокоения со святыми. Помяни нас тогда, почивший, в своих молитвах! А теперь, братие, пока его душа еще витает здесь, у своего тела, и взывает к нам устами Церкви о молитвах, помолимся о ней Господу. Несть человек, иже жив будет и не согрешит. Ты, Господи, един еси кроме греха. Прости, Господи, усопшему рабу Твоему новопреставленному старцу Оптиной пустыни иеросхимонаху Амвросию все его грехи, и грехи юности, и старости, и ведения, и неведения, и слова и дела, и помышления. Вся ему прости, яко Ты Благ еси и Человеколюбец.

Аминь.

РЕЧЬ ОТЦА ИЕРОМОНАХА ТРИФОНА

Давно уже телесно изнемогал в Бозе почивший, возлюбленный отец наш. Надо было удивляться, как выдерживал он столь тяжелые труды. И одна четверть их была бы невыносима для обыкновенного человека. Только сила Божия, поддерживавшая его, только благодатная помощь Бога совершала чудо, постоянно повторявшееся и к которому мы как будто уже привыкли: видеть умирающего постоянно воскресающим для воскрешения омертвелого духа ближних своих. Мы это видели. Мы должны были понять, что будет же конец этой многострадальной жизни, что не всегда он будет с нами. Но вот, когда прииде час воли Божией, нас как громом поразило, и мы стоим теперь с недоумением: неужели его уже нет, неужели мы его никогда уже не увидим, не услышим его кроткого голоса, не узрим его озаренное любовью лицо, неужели навеки сокрылось солнце, согревавшее своим теплом, озарявшее своими лучами беспросветный, часто невыносимый мрак столь многих и многих жизней... Его уже нет с нами, и мы его уже никогда здесь не увидим...

Воспоминания быстрой чредой проносятся предо мной. Мне вспоминается, как в первый раз я, еще юношей, со страхом стоял перед ним... Как сумел он утешить меня и успокоить, с каким восторгом я возвратился к себе! Вспоминается, как в своей маленькой скитской келье он благословил меня облечься в иноческую одежду, с каким благодушием смотрел он тогда на меня, какие наставления давал мне... Вспоминается, как ровно год тому назад прибыл я сюда, волнуемый различными сомнениями; с какой лаской, с какой любовью он разрешил все сомнения, не дававшие мне покоя. И вот ровно через год я еще увидел его, но уже сомкнулись очи, язык не глаголет, и он уже не обещает молитв, а сам просит наших молитв... Ты сам, возлюбленный наш, постоянно повторял, и незадолго до кончины своей, утешая меня в потере отца, сказал еще раз, что смерть посылается Милосердым Господом в самое лучшее время для человека, когда его душа наиболее к ней приуготовлена. И хотя твоя блаженная жизнь была постоянным и неуклонным служением Богу, тем не менее, проходя по законам духа различные степени совершенства, ты теперь «вошел в гроб», как пшеница созрелая, вовремя пожатая, или как стог гумна, вовремя свезенный...200 И да послужит нам это утешением; ибо, получив дерзновение у Господа, он там явится нашим предстателем и заступником, где не в гадании, но лицом к лицу блаженные души созерцают Господа, где светозарные Ангелы воспевают Ему непрестанно Трисвятую песнь...

Не время и не место делать теперь подробное описание качеств дорогого нашего в Бозе почившего великого старца. Его жизнь принадлежит будущему и не забудется никогда. Ибо только те, которые искали земной славы, прогремевши короткое время, после смерти быстро забываются, и зарастает тропа к их могилам. «Память же праведного с похвалами и в роды родов не изгладится»...

И теперь можно засвидетельствовать, что отличительным качеством нашего дорогого старца была та добродетель, которая является свойством верных учеников Христа, без которой все остальные добродетели — как медь звенящая, или кимвал звучащий (1 Кор. 13, 1), по словам апостола. Это христианская о Бозе любовь... Не та пристрастная языческая любовь, любящая только любящего его и делающая добро только тем, которые почему-нибудь полезны или приятны для нее. Но та любовь, которая во всех людях видит прежде всего образ и подобие Божие, и любит его, и плачет о его искажениях, если замечает их. И не гордым словом упрека встречает слабости и немощи человеческие, но все их несет на себе. Та любовь, которая душу свою кладет за ближних своих, выше которой, как засвидетельствовано Словом Божиим, ничего не может быть. Та любовь, которая заставила одного святого в молитвах с дерзновением воззвать к Богу: «Господи, если я приобрел благодать пред Тобою, если я достиг Царство Небесное, то вели и братьям моим войти со мною, а без них и я не пойду туда»... Вот этой-то любовью было проникнуто все существо нашего батюшки. Засвидетельствует это всяк сколько-нибудь знающий отца Амвросия. Свидетельством этого вся жизнь его. И в самом деле, не богатство и знатность, не какие-нибудь таланты, развлекающие суетность человека, — нет: смиренная келья, убогий одр, и на нем полурасслабленный с виду старец привлекал к себе Православную Русь... И знатные и убогие, и ученые и простецы, и духовные и мирские, мужчины, женщины и дети — все стекались сюда... И как часто случалось, что человек, раз приехавший и, может быть, из простого любопытства, под обаянием святой души старца оставался здесь навсегда, бросивши вся «красная мира» и посвятив себя служению Богу. Не только слова и речи, но и самый вид, прикосновение, самое присутствие сильного духовно человека уже благотворно и спасительно действуют на существо другого человека, врачуя его недуги, возбуждая его к доброму, вызывая в нем молитвы и слезы...