Преодоление - [14]

Режим показался настолько жестким, что поначалу в его серьезность родители не поверили и, как и прежде, появились с сумками, сетками и проникли в лагерь, однако обратно им пришлось уходить уже вместе с детьми. Если им так хочется, пусть засоряют своему ребенку желудок дома.

Пока рабочие, прибывшие на массовку, располагались на облюбованных местах, появилась «Волга» директора завода и несколько «Москвичей». Хрулев — большой и несколько громоздкий, резво выскочил из машины, за ним, как укороченная полуденная тень, — маленькая стройная женщина — его жена Тамара. Хрулев принялся здороваться с окружающими, пожимать руки. Увидел председателя завкома — бритоголового и медлительного в движениях, кивнул ему, и они отошли в сторонку. Тамара Хрулева в элегантном костюме из голубоватой ткани, как бы припорошенного серебристой пылью, подалась на ту сторону поляны, где натягивали волейбольную сетку. Из беседки между берез доносилось пиликанье баяна. На заводских массовках категорически запрещалось пользоваться транзисторами, проигрывателями, магнитофонами: так решили рабочие. Хочешь веселиться, бери гитару, аккордеон и действуй!

Хрулев сказал Глазову — председателю завкома:

— Я вот что думаю, Степан Степаныч: пока то, сё, мы успеем обследовать детские учреждения. В другие дни не выберешься, а надо проверить, в каком состоянии строительство второй очереди. ОКС что-то туманит…

Глазов согласился. По пути позвали с собой членов завкома, в том числе Ветлицкого и Катерину Легкову.

Не очень-то пришлась по душе Ветлицкому эта общественная работа в выходной день: другие отдыхают в тени леса, а ты таскайся по жаре! Но как откажешься?

За Глазовым увязалась его жена Анна, бойкая тараторка, не закрывавшая рта ни на минуту. Катерина не в пример ей молчала и казалась чем-то расстроенной. Ветлицкий догадывался, что между ней и Павлом Зяблиным произошла ссора.

Хрулев, шагавший рядом с секретарем парткома Пчельниковым, говорил, помахивая веткой зацветающей липы:

— От прораба нам придется, видимо, избавляться, бьет баклуши, пользуется тем, что объект на отшибе, что мы не в состоянии проверять ежедневно его, с позволения сказать, работу… Бездельник — пробы ставить негде.

— Да. Вызывали его в партком, говорили — не помогает, — сказал Пчельников.

— А характеристики какие представил! Прямо тебе нобелевский лауреат! — хмыкнул Хрулев и отрезал: — Гнать надо его в шею!

— Вряд ли удастся уволить его, Дмитрий Васильевич, — сказал с сомнением Глазов, знающий назубок Кодекс законов о труде.

— Это почему же? — остановился Хрулев. — Нечто завком будет против? Так я не собираюсь согласовывать с вами свое решение, прораб проходит по итээровской сетке.

— Все верно, Дмитрий Васильевич, но дело в том, что прораб Филипп Филин является членом заводской группы народного контроля.

— Тьфу, черт! Как это он попал в народный контроль?

— Как попал!.. У нас с общественными нагрузками как бывает? Один отказался, другой, а этот дал согласие. Голоснули, и все.

— Н-да… Видимо, так и было. Формализм и безответственность — вот что это такое! Избрать такого лоботряса! Попробуй теперь подступись к нему.

Комиссия приближалась к детской зоне. У ворот, поджидая, стояли начальник лагеря, комендант, старший воспитатель и помянутый уже прораб Филин Филипп Стратилатович, поджарый малый лет под сорок. Поздоровавшись, справились, все ли в порядке в лагере, нет ли больных детей, завезены ли свежие фрукты и овощи, и не спеша тронулись вдоль центральной аллеи лагеря.

— Нет, — сказал Хрулев, пройдя несколько шагов. — Осмотрим сперва строительство спального корпуса и складские помещения. В каком они состоянии?

Прораб взглянул искоса на директора и с деланным равнодушием свернул налево, где виднелись среди высоких сосен бетонные блоки, пирамиды кирпича, неотесанные бревна. Хрулев скользнул взглядом по зданию будущего склада, стоящего под крышей. Дверные проемы заколочены обрезками досок, в стенах высоко от земли зияли провалы окошек.

Вдруг изнутри склада раздался собачий лай.

— У вас что там, псарня? — повернулся Хрулев к лагерному начальству.

— А на что еще годится такое помещение? Пионеры туда бродячих собачонок пустили, развлечение… — пояснили ему с преувеличенной готовностью.

— Ну и фи-и-ирма…

Прораб переступил с ноги на ногу и, взывая всем своим обиженным видом к справедливости, воскликнул страдальчески:

— Да разве я ж виноват? Разве я не со всей душой? Затем и поставлен, чтоб трудиться, выполнять. Но чем трудиться? Этими двумя? — воздел он к небу руки. — Ведь главный инженер товарищ Круцкий приказал передать всех рабочих на строительство производственного корпуса «Б»!

— При чем тут корпус? Аврал был в конце прошлого месяца, а сегодня какое число?

— Шестнадцатое июня.

— Так почему ж вы палец о палец не ударили, не потребовали, чтоб вернули рабочих? Ждете, когда приведут вам их за ручку? Или думаете, что прораб, строящий корпус «Б», сам выгонит ваших людей? Так дураков нет! Он, поди, от радости трепака откалывает. Еще бы! Из-за вашего головотяпства он закроет собственный месячный наряд на две недели раньше срока и — во! — какие еще процентики накрутит, премию получит.