Преображения - [3]

Увидел Андрей, что ребятня не шевелится, и издал вопль радости. Победа над ними переполняла все его существо. Не менее громко он заорал, когда заметил, что в углу кто-то шевелится. Ринулся в прыжке на еще живых сучат. Мазжил о пол головы двух мальчиков до визга костей. Мясо хлюпало, дети пытались ручонками остановить сильные руки. Они что-то пытались говорить, но только фыркались пузырями крови. Андрей не слушал их мольбы, и они скоро затихли. Убийца встал и начал мочится на раздробленные черепа и вытекшие червями розовые мозги. Потом плюнул и обернулся к Другу.

Желе не колыхалось ни в одной своей части.

Вбежали обнаженные девочки и девушки. Белокурая, еще без пушка на лобке, скривила ротик в ужасе. Шатенка, пискнув, сжала свою руку. Меднососковая девчушка закричала и сбила с ног толстозадую и круглолицую девчонку. Они обе на карачках прижались к прямой фигуре шатенки. Немые рты дрожали в испуге. Жирные пизденки источали вонь страха. Самая младшая из них, не приседая, испражнялась бледно-желтым поносом.

Член Андрея снова набух. Янтарная головка устремилась в сторону изгадившей свою попку малышке. Ее карие глаза смотрели на лужи крови, поэтому она вздрогнула, когда рядом оказался он. Подхватил за налитые холодным потом подмышки. Маленькая и испуганная она не сводила взгляд с анемонов ран и луж темной крови. Член вошел грубо, она чувствовала боль от долбежки в ее девственное лоно, крик замертвел в иссохшем горле. Закапали слезы. Фаллос, словно стальное дилдо, рвал ее вагину, долбя до самой матки, из нее стекала охрой кровь. Пизденка чмокала от необоримой силы и цикличных равномерных вхождений хуя насильника. Тревожный взгляд девочки обратился с мольбой к его глазам. Полуоткрытые веки плевались огнем безумной страсти. Чмок, чмафк, чмак, чмяфк, чмявь, чавк, чмак. Струится кармин по узким бедрам, смешиваясь на ляжках с горчичным поносом.

Неожиданно толстозадая заверещала и вскочила на одну ногу. Вторую вытянула вбок. Меднососковая девчушка ошалело оглянулась на нее и впилась зубами в брюхо. Толстозадая запустила в ее волосы свои короткие пальцы. Мотая голову противницы, коленкой стукнула по маленьким грудкам. Та беспомощно заскулила и отпустила теплое мяско толстозадой. Скулеж только усилил злость, и все крупное тело навалилось на поверженную. Клоки густых волос сыпались на охру крови. Гулкие удары по животу, бочкам, сиськам, подбрюшью нарушал мерный хлоп о створки раскуроченной пизденки.

Только, когда упала на холодный и скользкий от поноса и кровь пол, завопила от боли белокурый ангелочек. Лучась квазарами страсти, мучитель нежно наступил на корсет ее ребер. Тельце задергалась в кукурузной жиже.

— Афар ав варвавр ваарааааааа!

Взахлеб булькала девица, источая горький пурпур из невинного рта.

Андрей, заметив отсутствие шатенки, принялся наносить толстозадой удары ногами по крестцу. Коралл еще не брызнул семенем в женское нутро. Девка загоготала от пинков и повернулась красным лицом. Эта былая ее ошибка. Получив коленом, по жирному лицу, она свалилась на забитую ее девчонку. Волосатая пизда зияла язвой на рубин коралла. Пахло мясным паром и дерьмом.

Андрей стянул за ноги последнюю жертву. Она потеряла сознание, даже сломав руки и ноги, обагренный кровью герой, не услышал от нее песнь страдания. После этого он выпрямился и, сжигая глазными котлами пепел мертвых тел, изнывал от видений. Нектарники с зернистыми стручками вились в яйцах огня. Лопались они, сливая обглоданные ключицы, ребрышки, бедрышки, косточки в пламя синей сыпью. Замыкались ядра на местных горизонтах. Их слюна и гавкалки пробудили его.

Побрел он вон.

Его ступни жгли черные угли. Руки свисали терракотовой плетью.

Автоматически открылась дверь в мой Сад.

5

Желатиновое яйцо блестело ракушками. Они, полные сиреневой слизи, с громким писком вбрасывали ароматические клубочки дыма. Слизь капала на комья почвы. Яйцо «дышало» через алую дырку. Ее мясистые складки в кустиках роз щелкали язычками в предвкушении яств.

Кравчий, автоматизированный механизм, разносил питательные человеческие органы и жидкости. Его кожно-мышечный хоботок приник к жаждущей щелине. Та охнула, втягивая прогорклый коктейль из крови и этилового спирта. Смесь была поглощена без остатка.

Аппетит яйца возрос, тогда кравчий длинным многосуставчитым пальцем стал запихивать, смоченные в лимфе ломтики человеческих хрящей и жира. Палец в завершение трапезы смазал костным мозгом и сукровицей складки желатинового овала. Сытый, в дымке из мягких ароматов, он стал проявлять знаки внимания человеку, извергая запах гниения из своей кушальнецы и утробно урча свои любимые песни.

Сосед по саду, состоящей из белых полос и пятен на тёмном фоне, напоминал своей продолговатой формой кабачок. Его размеры не уступали крупному желатиновому яйцо. Меню его было из детских экскрементов. Унавоженный, он источал трупную вонь, сжимался в орган цилиндрической формы, лоснясь воском. Все внимание его было обращено в свои корни и в игру с формой. Человек его не интересовал.

Пахучий и отвратительный запах висел лохмотьями белой пены и над гривастым стручком. Его грива вся в ярких узорах служила предупреждением возможным хищникам. Коробочка прямо торчала из окученной земли. Ее бирюзовый окрас контрастировал с кабошонами сапфировых семен. Малахитовый брюшной шов был слегка приоткрыт. Кравчий полил стручок раствором. Он должен был впитаться травянистой гривой. Лодочкообразные створки были главным источником запаха прокисшей плоти. Человек не смог бы и на метр приблизиться к этому гривастому полурастению-полуживотному.