Преображение любовью - [15]

— Если ты настаиваешь.

Титус сел, подозвал официанта и сделал заказ. В ожидании они сидели молча. Элис прислушивалась к плеску воды о стену причала, постукиванию каблуков по камням тротуара, отшлифованным бесчисленными прохожими. Она изо всех сил пыталась не думать о тех временах, когда они вот так же сиживали в кафе, подобных этому, когда они любили Друг друга и между ними было согласие.

Официант принес заказ. Титус взял бокал, сжав его в ладонях.

— Все это простая случайность, — тихо сказал он.

— Так ли? — ответила она равнодушно.

— Я занял место лектора, который отказался в последнюю минуту.

— Я слышала.

Ее удивило, что он находит нужным что-то объяснять.

Титус опять замолчал, затем поднял бокал и сделал большой глоток, как будто его мучила жажда.

— Как поживаешь?

Вопрос вырвался у него неожиданно, как будто он и не хотел его задавать.

— Прекрасно, — ответила она нерешительно. — А ты?

Он пожал плечами.

— Хорошо.

Ей хотелось задать ему массу вопросов, но она спросила лишь о самом безобидном:

— Древняя Греция — не твой конек, не так ли? Он откинулся на спинку стула.

— Я расширил свой кругозор с тех пор… за последние два года.

С тех пор, как она оставила его, не это ли он хотел сказать? Неужели он заполнил занятиями длинные, пустые часы одиночества? Но у него были сын и мать сына. А вот у нее не было никого и ничего, совсем ничего.

Она молчала, не в силах сказать ни слова. После долгой, неприятной паузы Титус спросил:

— Ты получила степень доктора?

Спрятав руки под стол, Элис сжала их в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, боль заставила ее прийти в себя, и она покачала головой:

— Нет, я ушла из университета, сразу ушла. Он наблюдал за ней, но она старалась не встречаться с ним взглядом.

— Мне об этом говорили. Как это… — он подыскивал слова, чтобы выразиться потактичнее. — Как жаль, какая потеря! Извини.

При этих словах она вскинула голову.

— Почему, черт возьми, ты должен извиняться? Это было мое решение. Уж если я что и потеряла, так в первую очередь свое время, изучая египтологию.

Титус стиснул зубы.

— Мне кажется, что со мной ты также потеряла время?

— Судя по финалу, да, — бросила Элис, ее щеки горели. Но затем она прикусила губу и медленно покачала головой. — Нет, это не правда.

Он удивленно поднял брови.

— Ты, кажется, немного повзрослела.

— Черт возьми, не надо такого покровительственного тона!

Удивление мелькнуло в глазах Титуса, но тут же погасло.

— Итак, чем ты теперь занимаешься?

— Я учительница, в очень хорошей школе для девочек.

Последнее она добавила как бы в оправдание, ожидая насмешки. И она оказалась права: он рассмеялся.

— Значит, ты сбежала из университета, чтобы спрятаться в современном подобии женского монастыря, не так ли? Я должен был догадаться. Она уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Жизнь оказалась реальностью, а не красивой мечтой, как ты ожидала, и ты не смогла справиться с этим. А потому ты, как трусиха, сбежала, вместо того, чтобы встретить трудности смело. Как ты сбежала, увидев меня утром в Дельфах.

— Не смей называть меня трусихой! Титус громко рассмеялся.

— Я ошибся, ты нисколько не изменилась! Элис была готова дать ему отпор, но внезапно поняла, что они опять сцепились.

Поджав губы, она откинулась на спинку стула, потом дрожащим голосом сказала:

— Кажется, мы оба не изменились. Какое-то время они сидели молча, вспоминая прошлое. Титус допил бокал и поставил его на стол.

— Не хочешь еще выпить?

— Нет, благодарю, — ответила Элис и тихо добавила:

— Не задерживайся со мной. Гэйл, вероятно, уже ждет, когда удастся заграбастать тебя.

Неожиданно он ухмыльнулся, и от этого ее сердце чуть не разорвалось пополам.

— Надеюсь, она поняла намек.

— Что ж, я рада, что оказалась под рукой.

— А я вижу, что ты сумела отделаться от доктора. Не потому ли, что ты невысокого мнения о нем, или просто потому, что он мужчина?

— Я ничего не имею против мужчин в целом.

— Но в частности против меня?

Она пожала плечами, а он презрительно засмеялся, но, оборвав смех, подозвал официанта и заказал еще вина, не обращая внимания на ее отказ.

— Почему утром ты убежала от меня? — отрывисто спросил Титус, и в его тоне, так хорошо ей знакомом, слышалось требование ответа. Подумав немного, она, тщательно подбирая слова, сказала:

— Дельфы — удивительно магическое место. Стоишь в одиночестве на стадионе, а вокруг призраки… Я закрыла глаза… а когда открыла, то меня ослепило солнце, и вдруг из тени выходишь ты!

— Ты подумала, что я — призрак?

— Скорее, плод моего воображения. Я не могла поверить, что это действительно ты. Я ожидала, что ты рассеешься или что-то в этом роде. Но тут подошла Гэйл.

— И ты убежала.

— Мни нужно было время, чтобы прийти в себя, если честно признаться.

— Да, думаю, что тебе нужно было время.

Принесли вино, и пока он расплачивался, у Элис было время повнимательнее к нему приглядеться. Складки у рта стали глубже, но была ли она тому причиной, неизвестно. Волосы были, по-прежнему густыми и темными, фигура стройна и гибка. Должно быть, он все еще выполняет тот комплекс упражнений, которому обучал ее и который они вместе проделывали по утрам, кроме тех дней, когда занимались любовью, едва проснувшись, а после этого они чувствовали себя слишком утомленными, чтобы тратить энергию на зарядку.