Преображение любовью - [13]

— А вы уже ныряли в бассейн?

— Еще нет.

— Правда? А мне казалось, что уже нырнули. И Элис выдала ему невинную улыбку. Титус безусловно понял, что теперь уже она имела в виду Гэйл.

Он лениво ухмыльнулся.

— Боюсь, что этот бассейн мелковат для меня, — ответил он. — Я предпочитаю что-нибудь поглубже.

— Море? Будьте осторожны, чтобы вас не поймал осьминог.

— Зная, что они любят, я абсолютно уверен, что, если и встречусь с ним, то сумею избежать его щупалец.

Джек переводил взгляд с одного на другого, возможно, почувствовав скрытое сильное напряжение.

— Я не думаю, что в этом море найдется достаточно большая рыба, чтобы причинить вам неприятности.

— Нет, — согласилась Элис, — но, возможно, найдется нечто другое.

Титус криво улыбнулся, похоже, он был готов прекратить перепалку, потому что неожиданно заговорил с Джеком о скорости судна и его истории.

На палубе до сих пор было очень тихо, но неожиданно раздался шум, и на нее в сопровождении лектора высыпали пассажиры, чтобы занять места получше при прохождении Коринфского канала. Люди заполнили и бар, так что разговаривать дальше стало невозможно. Титус допил пиво, поблагодарил Джека, насмешливо кивнул Элис и ушел. Элис продолжала непринужденно болтать с доктором, с трудом усмиряя в груди противоречивые чувства: гнев и влечение. Допив коктейль, она извинилась перед собеседником и отправилась на верхнюю палубу забрать свои вещи.

Оказалось, что лектор находился не среди пассажиров, а на мостике, где он мог пользоваться громкоговорителем. Элис стояла на теневой стороне палубы, где народу было мало, и тоже слушала, как лектор рассказывает о том, что первоначально суда перетаскивали через узкий перешеек вручную. В ее ушах звучал голос Титуса, глубокий, хорошо модулированный, как раз такой, чтобы удерживать внимание слушателей во время лекций. Еще Титус обладал способностью заражать слушателей энтузиазмом и любовью к своему предмету, то есть талантом, который делал его превосходным наставником. Элис часто слушала, когда он преподавал в университете. Хотя египтология не была предметом Элис, она посещала лекции и быстро, в середине семестра изменила свою специализацию, надеясь, что они вместе пронесут этот интерес через всю жизнь. Они будут вместе ездить на раскопки, она станет его ассистентом, секретарем, стенографисткой. Пока она была с Титусом, не слишком заботилась о собственных делах.

Еще она слышала этот голос, хриплый от вожделения и страсти, когда он шептал ей самые чудесные слова и неустанно твердил: «Я люблю тебя, Элис. Люблю тебя, люблю, люблю».

«Если повторяешь это трижды, значит, это правда», — подумала она, но тут глупые слезы выступили у нее на глазах. Она смахнула их и невидяще уставилась на отвесные берега канала, возвышающиеся над судном всего лишь в нескольких футах от бортов. «Пытайся вспоминать только хорошее», — сказала тетушка, но воспоминания о хорошем приносили больше печали, чем о плохом.

Элис наклонилась к поручням, крепко вцепившись в них пальцами. Она ушла от Титуса, но не разлюбила его. И она теперь знала, что никогда не разлюбит. Но как научиться жить с этим? И возможно ли это вообще?

Глава 3

Вечером, после коктейля у капитана, ожидался торжественный обед. Элис хотела надеть скромное, простенькое ситцевое платье, но потом вспомнила Титуса. Ей вовсе не хотелось выглядеть перед ним старомодной, поэтому Элис надела узкое черное платье с короткой юбкой и сверху черный жакет, богато расшитый стеклярусом. Загорелые ноги и туфли на высоком каблуке, распущенные длинные белокурые волосы — она будет выглядеть потрясающе. Элис была в этом уверена.

На Гэйл было красное платье. Мать плыла за ней следом, как взволнованная курица-несушка, и явно была довольна, когда капитан, франтоватый «живчик», наговорил Гэйл массу комплиментов. На Элис он тоже бросил оценивающий беглый взгляд, но она ответила ему холодной улыбкой и скромно последовала за тетей, которая намеренно ничего не замечала. Подали выпивку, люди беспорядочно переходили от группы к группе. Появилось еще несколько офицеров из команды корабля, которые присоединились к беседующим.

В толпе попадалось немало заурядных физиономий. Элис с удивлением оглядывалась вокруг. Вот типичная матрона, высокая и грудастая, вот отставной усатый майор с громким голосом, а там — три тонкие, как жерди, сестры-американки со взбитыми светлыми волосами, выглядевшие словно певческое трио. Среди пассажиров был и Титус. Спрятавшись за спиной матроны, Элис наблюдала, как он обменивается рукопожатием с капитаном. На нем, как и на всех мужчинах, был вечерний костюм с белым смокингом и красным галстуком-бабочкой в отличие от привычного черного.

Он выглядел просто потрясающе. У Элис заныло в груди. С трудом оторвав от него взгляд, она принялась себя убеждать: «Мне это безразлично, безразлично, безразлично».

— Так хорош, что просто хочется съесть, не так ли?

Элис с удивлением обернулась и увидела подошедшую к ней Гэйл.

— Я заметила, ты смотришь на нашего божественного доктора Ирвина.

Она положила руку на локоть Элис.

— Подумать только — я не хотела отправляться в это путешествие. У меня и в мыслях не было, что интеллектуалы могут быть столь блестящи. Теперь все школьные учителя такие?