Прелестная воровка - [37]

Она оставила его слова без комментариев, только провела рукой по своим джинсам.

— Когда я выезжаю на прогулку, то, как правило, ни с кем не встречаюсь и нигде не задерживаюсь, так что я останусь всего на пару минут.

— Что случилось, Жюли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала, что мы не увидимся в ближайшие две недели, что ты будешь занята. Насколько я помню, ты говорила что-то насчет отца. Я так понял, что ты привязана к дому. Но ты отправляешься на ночную прогулку и приезжаешь сюда. Почему?

— Да, я действительно была очень занята и проводила много времени с отцом. И я не знала, что ты окажешься здесь.

— Но ты все же приехала.

Это было скорее утверждение, но она ответила на него, как на вопрос.

— Да.

Он едва слышно чертыхнулся:

— Знаешь что? Меня не интересует, почему ты приехала сюда, можешь мне ничего не объяснять, Жюли. Главное, что ты приехала и сейчас здесь, со мной.

Он сказал, что думал о ней. Жюли тоже думала о нем, как раз в тот момент, когда споткнулась и выдала свое присутствие. А до этого она почувствовала запах дыма. Должно быть, она бессознательно дала ему о себе знать… Впрочем, какая разница? Главное, что она была ужасно рада его видеть.

Он провел пальцами по ее шее и сказал:

— Мне на все наплевать. Я хочу заняться с тобой любовью.

Жюли, конечно, могла бы уйти, и он бы ее не остановил. Но она не хотела уходить. Или не могла. Вдруг она поняла, что ее тоже уже ничто не волнует, кроме близости Джоуна. Она хотела заняться с ним любовью.

— Да, — ответила она на вопрос, который еще не был задан.

Джоун вздрогнул от неожиданности. Он сидел здесь один в темноте, тишине, так же, как всегда, и думал о ней, и вдруг появилась она — желание, воплощенное в реальность.

В ней все еще сохранялась какая-то настороженность и покров тайны, который она носила на себе. Ее волосы напоминали клубящееся грозовое облако, глаза излучали огонь и сомнение. Сомнение можно отбросить, и тогда разгорится огонь.

Джоун поднял ее майку, его рука уверенно скользнула под лифчик, к ее груди, нетерпеливо сдвинула его в сторону и сжала нежную плоть. Он вдыхал ее запах, когда они целовались, и пробовал вкус ее губ.

Этот вкус и запах невозможно было забыть. Четыре дня, что они не виделись, тянулись как несколько лет. Он не представлял, как сможет продержаться две недели. В городе, среди миллионов людей, он чувствовал себя одиноким и хотел ее. За городом, в своем родном доме, он тоже был одинок и тоже мог думать только о ней.

Джоун никогда не зависел так сильно от другого человека.

Он почувствовал, как она задрожала, когда он дотронулся до ее затвердевшего соска и проник языком так глубоко ей в рот, как только мог. Его тело жаждало близости, напряглось в ожидании удовлетворения страсти. Он хотел войти в нее и не был уверен, что захочет остановиться даже на рассвете.

За дни их разлуки он вспоминал ее гибкое тело, прильнувшее к нему, те звуки, которые она издавала, когда он целовал или ласкал ее. Те же звуки, что и сейчас.

В нем росло желание. Непреодолимое, животное, неистовое. И только оно имело сейчас значение.

Он легко подхватил ее на руки и понес в спальню.

Жюли отдалась своим ощущениям, отключив полностью разум. Она только чувствовала, что целует его, вцепляется в него пальцами, словно опасается, что он уйдет. Ее майка полетела на пол, за ней последовал лифчик. Его поцелуи и прикосновения к обнаженной коже доставляли огромное наслаждение.

Она слышала свои стоны и возгласы словно со стороны. Когда он обхватил губами ее сосок, по ее телу будто прокатился электрический разряд, внезапно сделавший ее беспомощной и безвольной. Она обвила ногами его талию и тесно прижалась к нему.

Они осыпали друг друга взаимными ласками и поцелуями. Свежий ночной воздух сменился прохладой кондиционера, а тьма, царящая на балконе, — мягким светом лампы у кровати.

Она откинулась на спину, и он последовал за ней. Жюли все еще продолжала крепко обнимать его руками и ногами. Она тяжело дышала, как после длительной пробежки. Напряжение не отпускало, но она чувствовала в себе какую-то мягкость, податливость, как будто она могла обвиться вокруг него, стать его частью.

— Жюли?

Она открыла глаза и натолкнулась на его взгляд. Его глаза улыбались, и это была самая соблазнительная улыбка, какую она у него видела.

— Ты доверяешь мне, — сказал он, как будто решил что-то важное для себя.

— Конечно.

— Милая Жюли. — Улыбка исчезла из его глаз, остался лишь огонь. — Ты об этом не пожалеешь.

Джинсы плотно обтягивали ее бедра, но он с удивительной ловкостью стащил их. Его взгляд попытался охватить всю ее целиком — плоский живот, узенькие черные трусики, длинные ноги…

Джоун застонал:

— Ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь?

Она уже успела расстегнуть его рубашку, хотя не помнила, чтобы делала это. Его кожа была гладкой и горячей. Жюли положила руку на грудь, туда, где билось его сердце, и почувствовала, как тяжело оно стучит.

— Что ты делаешь со мной?

Она подняла голову и коснулась губами его соска, потом лизнула языком, чтобы почувствовать его вкус.

— Это не сравнится с тем, что я собираюсь сделать.

Она ухватилась за его рубашку, стягивая ее с широких плеч. Джоун повел плечами, и рубашка оказалась на полу, но он не отвлекался на такие мелочи, как одежда.