Прекрасный дом - [29]

Шрифт
Интервал

Церковный староста вызвал Коломба на улицу и, положив руку на плетеный столб, на котором висел колокол, тихо спросил:

— Ты привел этого цветного человека?

— Нет, он пришел сам.

— Что ты скажешь, брат Исайя? Можно ли ему доверять? Проповедь касается будущего эфиопов.

— Попросите Эбена сыграть. Он надежный человек.

Эбен Филипс испытывал гордость, сидя перед клавиатурой фисгармонии. Музыка имела такую же власть над молящимися, как вихрь над деревьями в большом лесу: она заставляла их одновременно склоняться единым гармоничным движением. Эбен знал, что они любят слушать гимн — им нравилось целиком отдаваться чувству ритма, словно сердца их начинали биться по-новому. Эбен играл вступление так, как ведущий тенор начинает новый и волнующий речитатив, а когда он нажимал на басы, вся церковь гудела вибрирующими звуками. На улице неверующие язычники останавливались, заслышав, как наполняется музыкой вся долина, и возводили глаза к небу, а дети раскрывали рот, дабы насладиться ею полнее. Певцы начинали раскачиваться в такт музыке; ноги отбивали ритм. Фигура Христа дрожала от игры солнечных лучей, и закрывшим глаза казалось, будто он снова вернулся и парит над ними, как легкая черная птица.

Епископ Зингели очень сердился, когда от шарканья и постукиванья человеческих ног поднималась пыль. Его густой бас направлял поющих; некоторое время он позволял им петь, а затем знаком останавливал Эбена и простирал вперед руки. Гимн замирал на губах; люди опускались на колени и начинали молиться.

Епископ неторопливо руководил молитвой, в которой прежде всего воздавалась хвала Всевышнему. Простым языком он описывал блаженное состояние святых и награды за истинно христианскую жизнь. Слушатели безмолвствовали. Когда он называл имя Иисуса, они отзывались «Иисусе Христе!»

— Послал ли ты своего сына на новые страдания, о господи?

Люди застонали.

— Угнетают ли враги Сиона твоих детей? Удалился ли ты от нас, о господи, когда мы истекаем кровью, когда мы погибаем?

— Покинул ли ты нас, всевышний?

— Оставил ли ты нас на произвол кнута и бича в Египте? Ты ли вложил в руки фараона плеть, подушный налог и принудительный труд, ты ли обрек своих детей на семижды семь бед?

Люди, безмолвно внимавшие описаниям блаженства, теперь яростно зашевелились, а лица их озарились удовлетворением, когда они услыхали о своих страданиях и муках с амвона. Епископ превратил этот поток жалоб в длинное и довольно нудное молебствие, и когда у прихожан в том или ином месте вырывался особенно громкий взрыв гнева или стон, он еще и еще раз повторял те же слова.

Коломбу стало скучно. Эта часть службы епископа ему не понравилась. Словно собака у всех на глазах зализывает свои раны. И все это неизменно заканчивалось обещанием, что бог накажет своих врагов и развеет их по ветру, как мякину. Но обещание это звучало неубедительно, и люди оставались равнодушными и удрученными. Ему хотелось послушать проповедника Давида, сородича и близкого друга Мьонго и Люси. Давид и Мьонго привели с собой Люси из Энонского леса, находившегося на расстоянии дня ходьбы от Питермарицбурга. Оба они были мастерами-лесорубами и подрядчиками белых владельцев леса. Это были люди с сильным характером, успешно выступавшие против вождя своего племени Мвели; они даже добились у правительства разрешения выйти из-под власти Мвели, чтобы исповедовать христианскую веру и распространять слово божие. Именно благодаря встрече с Мьонго Коломб перешел от белых методистов в секту эфиопов. Мьонго высказал простую мысль, столь простую, что, казалось, не знать этого было невозможно, и все же, когда Коломб услышал об этом впервые, ему почудилось, будто гром грянул среди ясного неба. «Африка для африканцев!» Эти слова заставляли сердце биться так сильно, что оно готово было вырваться из груди. За этими словами таились бескрайние дали Черного Дома, простирающегося далеко за горизонт, куда уже не могла ступить нога человеческая, леса, пустыни и моря. Мысленно Коломб не раз проделывал это путешествие; ему нравилось слово «Африка», слово, ставшее для него новым, когда Мьонго вложил в него великую идею. Африка — Черный Дом, в этом сомнений не было. Когда земля будет принадлежать африканцам, они будут гостеприимны. Каждый черный человек, мужчина или женщина, гостеприимен, радушие было частью его воспитания. Нашлось бы у них место и для Эбена с Джози и для всех им подобных; нашлось бы оно и для добрых умных индийцев; нашлось бы место и для старой мисс Брокенша, белая кожа которой была просто ошибкой всевышнего, и для Тома, если он захочет, и для нескольких миссионеров, если они этого пожелают. Но до тех пор, пока африканцам ничего не принадлежит на их собственной земле, о радушии нечего и думать.

Не вслушиваясь в монотонный перечень горестей, Коломб огляделся по сторонам. Он не любил стоять на коленях в пыли. В этом есть что-то недостойное мужчины, хотя он знал, почему это делается, и вид солидного, величественного Мьонго, который с закрытыми глазами склонился рядом, призывал его к терпению. Он обернулся и через отворенную дверь церкви взглянул на улицу. В тени, припав лицом к земле, лежала молодая женщина. Ей, как и другим, кто не мог уплатить за пребывание в храме, не разрешалось входить в церковь. Он вспомнил слова встреченной им накануне женщины: «Дай мне пенни, отец. Я не ела сегодня». Конечно, это была она. Она приподнялась, и он увидел, что лицо ее залито слезами. Лохмотья не совсем прикрывали ее тело, и виднелась одна полная грудь. Коломб медленно повторил про себя: «Африка для африканцев», и ноздри его задрожали.


Еще от автора Джек Коуп
Современная африканская новелла

Переходя от рассказа к рассказу, от одной литературы к другой, читатель как бы совершит путешествие по странам Черной Африки — по той части континента, которая начинается от южных границ Сахары и тянется до самого юга.Название «Африканская новелла» не должно затушевывать границы литератур, смазывать тот факт, что в сборнике их представлено несколько, равно как и то, что у каждой, как и у народов, где эти литературы складываются, своя история; своя судьба, и отсюда — своеобразие художественного творчества.Впрочем, новеллы, отобранные в сборник, — большей частью лучшее из того, что публиковалось в последние годы, — отображают эту специфику.


Лев у водопоя

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Мой друг, покойник

В новый том собрания сочинений бельгийского классика фантастики, детектива и хоррора Жана Рэя, — справедливо именуемого «европейским Эдгаром По», — полностью вошли его сборники рассказов «Сказки, навеянные виски», «Черные сказки про гольф» и роман «Город великого страха». Первый из названных сборников по-русски не печатался никогда, прочее публиковалось фрагментарно и очень давно. Жан Рэй (псевдоним Реймона Жана Мари де Кремера) известен не только как плодовитый виртуоз своего жанра, но и как великий мистификатор, писавший на двух языках, французском и фламандском, к тому же под множеством псевдонимов (Гарри Диксон, Джон Фландерс и др.); значительная часть его наследия до сих пор не издана или не выявлена.


Какой подарок Руперт получил к рождеству

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сошёл с дистанции

Перед Долли Фостер встал тяжёлый выбор. Ведь за ней ухаживают двое молодых людей, но она не может выбрать, за кого из них выйти замуж. Долли решает узнать, кто же её по-настоящему любит. В этом ей должна помочь обычная ветка шиповника.


Доктор Краббе обзаводится пациентами

На что только не пойдёшь ради собственной рекламы. Ведь если твоё имя напечатают в газетах, то переманить пациентов у своих менее достойных коллег не составит труда. И если не помогают испытанные доселе верные средства, то остаётся лишь одно — уговорить своего друга изобразить утопленника, чудом воскресшего благодаря стараниям никому дотоле неизвестного доктора Томаса Краббе.


Тэнкфул Блоссом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Кокосовое молоко

Франсиско Эррера Веладо рассказывает о Сальвадоре 20-х годов, о тех днях, когда в стране еще не наступило «черное тридцатилетие» военно-фашистских диктатур. Рассказы старого поэта и прозаика подкупают пронизывающей их любовью к простому человеку, удивительно тонким юмором, непринужденностью изложения. В жанровых картинках, написанных явно с натуры и насыщенных подлинной народностью, видный сальвадорский писатель сумел красочно передать своеобразие жизни и быта своих соотечественников. Ю. Дашкевич.